В аэропорту Актау приезжих первыми встречают знакомые и близкие, затем одетые в черное, закрытые касками и бронежилетами спецназовцы. Меня, журналиста «Голоса республики», встречала алматинка Шарипа Искакова. Она работала тут почти месяц — со дня трагических событий в Жанаозене, по крупицам собирая всю информацию о кровавой жанаозенской драме.
Процесс фуражкой не накроешь
С первого взгляда, даже проезжая по новой трассе, соединяющей аэропорт и город (ее строила компания, принадлежащая родственнику бывшего акима области Крымбека Кушербаева), понимаешь, что ты в буквальном смысле на краю казахстанской земли. Дальше только море.
Центр Актау напоминает столичный город. Такой вид ему придает широченный центральный проспект.
Впрочем, первое впечатление быстро рассеивается, если свернуть в микрорайоны (их здесь 35). Ряды девятиэтажек и пятиэтажек, построенных лет пятьдесят назад, резко диссонируют с ультрасовременными коммерческими зданиями а-ля Астана. Позже мы заезжали туда — подъезды почти всех домов без окон, там свищет ветер, а жильцы квартир борются со сквозняками. «Дизайн» подъездов достоен самых отстойных трущоб.
Людей в городе мало. Военных не видно. «Опоновцев много на окраине, - уточнил таксист. - В день у одного человека могут проверить документы несколько раз».
Напряженную атмосферу какого-то неестественного покоя города (здесь будто все замерло) смягчает только ветер Каспийского моря. До него от центра не больше километра. Три центральные улицы Актау длиной не больше шести километров расположены, как ступени, параллельно морю, дальше — спальные районы и промзоны.
Если проехаться по первой улице, которая идет вдоль набережной Каспия, то можно окунуться в мир достатка и благополучия.
С одной стороны — километры многоэтажных дворцов и коттеджей, с другой — море, над которым кружат стаи чаек. Все это дополняют мирные картины родителей с детьми, кормящими чаек, и фигуры редких бегунов.
- Сейчас стало спокойнее, - напомнила о действительности Шарипа. - Единственное, за нами идет постоянная слежка.
В этом мы убедились уже через час. Распаковав чемоданы, мы вышли в город, чтобы встретиться с жительницей Жанаозена. За нами последовал молодой парень.
- Он постоянно ходит, - заметила Шарипа.
Мы остановились, парень тоже. Мы стояли и смотрели на него, пока он смачно не сплюнул и не скрылся за стоящим рядом ларьком.
Чтобы «замести следы», мы решили зайти в магазин оптики. Через минуту весь магазин заполнили молодые люди. Выстроившись в ряд, они так плотно прилипли к витринам с образцами оправ, что мы невольно сами туда еще раз заглянули — может, чего необычного не заметили? Молодые продавщицы, явно ошарашенные, молча наблюдали за всем происходящим. «Следопыты, блин», - не сдержались мы и вышли из магазина.
Белый «жигуленок» наружного наблюдения «проводил» нас до дома. После этого случая столь явной слежки мы не замечали.
День начинается с гимна КНР
Такси в Актау самые дешевые (машины заправляют газом) — 200 тенге в любую точку города. На рынках города очень дорогое мясо. Говядина «стартует» с костей по 1300 тенге за килограмм, а свинина — с 1500 тенге. Цены на овощи и фрукты в дни, когда мы ходили по рынкам, были подозрительно низкими. Даже мандарины можно было купить всего по 170 тенге, а огурцы и помидоры — по 500 тенге за кило. Для Западного региона, да еще в зимнее время года, это почти даром.
При этом тема цен на продукты питания наряду с плохой работой КСК, плохими дорогами и низкими зарплатами у местных жителей — на первом месте. Единственное, на что здесь не жалуются, — на чистоту города. Мы действительно ни разу не увидели переполненных контейнерных баков и не слышали жалоб на работу коммунальных служб — метут с утра до вечера.
Актаусцы рассказывают, что средняя зарплата в городе составляет 70 тысяч тенге (а не 98, как сообщает официальный сайт акимата Мангистауской области) и сравнивают свои доходы с иностранными рабочими, которые получают в местных компаниях по 5—6 тысяч долларов. Информацию об этом получают от своих знакомых (простых людей объединяет недовольство уровнем жизни, в семье, как правило, работает только мужчина), поэтому народ достаточно хорошо информирован.
- Руководители ЛУКОЙЛа, например, получают по 1,5 миллиона в месяц, 500 тысяч отдают в виде отката, остальное в карман, - рассказал нам один водитель. - Негры здесь работают так же, как и мы, а получают в десятки раз больше нас...
Другой рабочий рассказал, что в китайской компании, где он работает, день начинается с пения гимна Китайской Народной Республики. Петь заставляют всех.
- Один триллион тенге в год дает Мангистауская область в общую казну Казахстана, - легко оперируют цифрами рабочие, с которыми мы разговаривали. - А бюджет всей области составляет 18 миллиардов долларов. Куда это все девается?
Это первый вопрос, который здесь все задают. Что неудивительно — жить лучше хотят все без исключения. И, слушая рассказы местных жителей, отчетливо понимаешь, где на самом деле нужно искать корни социальной розни, статьей УК о которой сейчас «размахивают» власти Казахстана.
Еще здесь есть страх. После расстрела мирных жителей 16 декабря 2011 года с посторонними на эту тему стараются не говорить. Что не мешает, впрочем, людям объединяться. Они самостоятельно составляют списки погибших, они знают, сколько людей было захоронено и скольких до сих пор ищут. Эти цифры, мягко говоря, далеки от официальных. Все это сейчас объединяет жителей и областного центра, и нефтеносных Жанаозена, Каражанбаса, Каламкаса, Жетыбая и Новых Бузачей.
Остров в профиль
Еще одна актуальная тема мангистаусцев — женщины. Не в смысле того, что их сейчас продвигают по партийной линии «Нур Отана» или расстилают ковровые дорожки прямиком в чиновничьи кресла. Народ рассказывает, что во время забастовки нефтяники делились на три группы, и их возглавляли женщины. А сам полуостров с высоты птичьего полета напоминает профиль женского лица, покрытого вуалью.
Завершает эту почти мистическую цепочку предсказание 13-летнего мальчика-провидцапо имени Нурбек, что в переводе с казахского означает «сияние властителя». Почти Нурсултан. И тут тоже есть своя связь. Мальчик якобы несколько лет назад предсказал, что президент заболеет, и эти его слова вмиг разлетелись по всему Казахстану, позже сделав подростка известным даже за пределами страны.
Сейчас в области цитируют предсказания Нурбека, которые он сделал еще летом: «Прольется кровь, и всем будут заправлять женщины, и кровь прольется еще раз, и женщины победят».
Словом, Нурбек в Мангистауской области вроде мессии: все хотят верить, но верить некому, поэтому его слова (сказанные на самом деле или придуманные людьми) разлетаются по всему Каспийскому побережью со скоростью света.
Еще недавно Нурбек принимал до 200 человек в день. Сейчас — меньше. В народе стали поговаривать: дар мальчика пропадает. Последнее предсказание подростка о повторении волнений в Жанаозене рассказывают шепотом.
«Не говорите мне про Жанаозен!»
Мы едем в Жетыбай (это час езды от Актау) — там живет семья мальчика-провидца. Жетыбай — мужское имя. В переводе с казахского языка означает «семь богачей». Едем по самой большой впадине мира — 132 метра ниже уровня моря.
Здесь когда-то шумели воды Каспия. Дальше по промыслам: мини-заводы по переработке нефти и километры никем не охраняемых буровых скважин, нефтяных качалок - так их называют местные жители. Их сотни. Под нами море нефти!
- 50 лет нефть качаем, а в поселке ни одного спортзала, ни одного парка, только ДК построили, - возмущается наш водитель. - Сюда один немецкий предприниматель приезжал, а переводчиком его был наш парень. Немец ему говорит, что когда он собирался ехать на Мангышлак, то посмотрел карты, нашел информацию в Интернете и подсчитал количество скважин. Он решил, что Актау построен из золота, ну минимум Дубаи. А потом изумленно говорил своему переводчику: двух скважин хватило бы, чтобы всю область отстроить из золота.
Таких историй, которые поддерживают общую идею и справедливую уверенность мангистсаусцев в том, что нефть должна принадлежать народу, — масса.
...В поселок мы приехали к обеду. В Жетыбае проживает около 12 тысяч человек. Пахнет здесь, конечно, не золотом, а скорее нефтью и потом. Дорог нет, совсем недавно проведен газ. Проблема с питьевой водой — номер один, ее привозят из города. Один куб — 2400 тенге. Все дома построены из ракушечника — это самый дешевый и теплый стройматериал, поэтому жители не экономят и дома строят просторные. Так же, как и в городе, почти все мужчины работают на промыслах, женщины — в госучреждениях или сидят дома. Скотину не разводят — нечем поить и кормить. Здесь ничего не растет, что, впрочем, не портит красоту этой местности — рядом море.
...Дом семьи Нурбека стоит на окраине поселка. Нас впускает отец мальчика Оразгали и привычно усаживает в прихожей — ждать, когда Нурбек вернется со школы. Рядом с нами женщины из Актау — они приехали задать ему свои вопросы.
- К нему Макпал Жунусова приезжала летом, хотела узнать, кто убил ее мужа, - шепотом сообщила одна их них. - Он ей имя назвал. А потом приезжали люди от Назарбаева. Они просили отдать Нурбека на воспитание в какую-то специальную школу в Астане. Обещали им дом новый построить, но родители отказались, не отдали мальчика.
Мы схватились за блокноты. Тут в комнату вошел мальчишка лет пятнадцати — старший брат Нурбека (в семье четверо детей, отец работает водителем, мама Шолпан — медсестрой ).
- Не приезжала Макпал, и люди Назарбаева не приезжали, - мальчик явно удивился нашему вопросу.
Оразгали рассказал, что необычные способности у Нурбека появились лет в семь. За игрой мальчик вдруг начинал говорить на темы, совершенно не связанные с детскими играми, и, как потом оказывалось, его характеристики каких-либо событий оказывались точными, а предсказания сбывались.
- Я ничего не знаю о его таланте. Люди приходят, очень много людей, - отец неохотно отвечал на наши вопросы, видимо, постоянный поток людей ему порядком надоел.
Через час Нурбек влетел в комнату настолько стремительно и неожиданно, что сразу нас не заметил, а мы, наслушавшись рассказов о его предсказаниях, невольно чуть не вскочили с корпешек по стойке смирно. Секунду рассматривали друг друга, потом он резко обратился ко мне: «Платок на голову одень — по-казахпайски». Женщины тут же стали быстро совать мне в руки шарфы. Мальчик пригласил нас в соседнюю комнату и сел в центре, как мулла, надев на голову белую тюбетейку. «Спрашивайте»,- строго произнес.
Можно было бы сказать, что Нурбек обычный красивый паренек, если бы не его глаза — умные, глубокие, с взрослым пронзительным взглядом, что несвойственно мальчишкам его возраста.
- Мы — журналисты, хотим написать о тебе и хотели узнать, правда ли что ты говорил про Жанаозен?
Вопрос вызвал у мальчика совершено неожиданную реакцию. Он резко снял белую тюбетейку и нахлобучил казавшуюся огромной на его детской голове шапку-ушанку. Так в ней и просидел до конца разговора.
- Не спрашивайте меня про это, - почти закричал Нурбек. — Надоело уже — один про меня говорит одно, другой — другое. Не задавайте мне эти вопросы. Не спрашивайте про Жанаозен. Один говорит, что я сказал, что Назарбаев умрет скоро, а это неправда. Я про это не говорил. Приходят люди, говорят, что мы ничего писать не будем, а сами пишут, и потом огромная статья выходит про меня, и все переврут.
- То, что приезжали люди Назарбаева и Макпал Жунусова, тоже врут?
- Я на этот вопрос не буду отвечать. Или уходите, или спрашивайте про себя.
О своей судьбе мы спрашивать не были готовы. Возникла пауза.
- Актауские люди не могут на работу устроиться, а южане все хорошие места здесь заняли. Будет справедливость? — вдруг включилась в разговор рядом сидящая женщина.
- Да, да...
Нурбек немного успокоился, и мы продолжили разговор.
- Мы хотим узнать, чем ты живешь, о чем мечтаешь?
- В чем смысл этих вопросов? Я такой же, как и все. Такие же руки, как у всех, я не особенный, просто у меня есть этот дар Бога. У меня есть мечта, но я не скажу — это моя мечта. Я в Коране читал, и мама говорила — если просить у Бога, он дает...
- Тогда расскажи, как учишься?
- Как обычно, на 4 и 5, и даже двойки есть.
- А по математике у тебя какая оценка?
- Отлично.
- А какой любимый предмет?
- Математика.
- Ты читаешь намаз?
- Нет, пока не читаю, но это в будущем.
- Чем увлекаешься?
- Футболом.
Нурбек терпеливо ответил на наши вопросы и убежал — видимо, играть в футбол. Мы не стали спрашивать у него причину отказа говорить о событиях в Жанаозене. Было очевидно, что мальчик напуган.
Две реальности Жанаозена
В Жанаозен мы выехали на другой день в 6 утра. Подъезжая к посту, приготовились к проверке всех документов. Нас пропустили, посмотрев только удостоверения личности. Каски, бронежилеты, автоматы, два американских танка, «припаркованных» на обочине за зданием блокпоста, — все как в иностранном блокбастере. Только в казахстанском исполнении.
- Тут еще российский ОМОН или белорусский есть, - сообщил наш водитель, житель Жанаозена.
- Так говорили, что нет.
- Есть, точно, сейчас увидите («иностранных» омоновцев мы действительно потом видели на улицах Жанаозена).
После всех рассказов журналистов, которые здесь побывали, поездка напоминала путешествие по Зоне из рассказа Стругацких «Пикник на обочине»: не знаешь, где на «мину» нарвешься.
- После того что я здесь видела и слышала от людей, мне хочется или прореветься, или уйти в горы и орать в голос, - вдруг признается Шарипа.
Жанаозен расположен в 200 километрах от туркменской границы и в 60 километрах от Каспийского моря. Здесь проживают около 120 тысяч человек.
На улицах все еще пусто. Омоновцы усилено патрулируют районы, где проходят поминальные 40 дней. В тот день президент страны выступал с ежегодным посланием народу Казахстана, все ждали отмены режима ЧП, и военные были настроены благодушно.
- Как нас кормят? Каждый день мясо дают — куырдак, надоело уже, - смеясь, ответил на наш вопрос молодой спецназовец, когда мы подошли к зданию Центра физического здоровья.
Среди военных, говорят, почти не осталось тех, кто был на площади 16 декабря. Отряды разместились в большом здании центра, там же несколько комнат занял городской акимат.
- Нам люди рассказывали, что военные забирают у людей деньги, у 60-летней женщины сняли золотые серьги, ударили резиновой дубинкой, — рискнули мы испортить настроение охране ЦФК.
(Об этом журналистам «Республики» рассказала сама пострадавшая, которая после нападения людей в форме попала в больницу с сердечным приступом.) Старший по званию тут же отреагировал: «Нет, не может быть... Это вам к полицейским, видимо, нужно обращаться».
Нас пропустили в здание, проверили и разрешили пройти в крыло, где расположился акимат. Разговаривал с нами начальник департамента внутренней политики акимата Жанаозена Танат Жолдыбаев.
- Скажите, какие изменения произошли после 16 декабря в городе?
- Проводятся восстановительные работы на всех поврежденных объектах. Восстановлен акимат в селе Тенге. Завершены восстановительные работы по опорным пунктам в селе Тенге и в городе. Теперь ведутся восстановительные работы в Жанаозене.
- Мы проехались по городу, что-то не увидели 46 сгоревших объектов.
- Ну, это маленькие объекты, остановка, небольшие магазины, есть и крупные — например, акимат. Я не думаю, что вы за час объездили весь город...
- А та компенсация, которая должна выплачиваться людям?
- Наверное, выплатили, но меня нет в этой комиссии, и я не знаю, выплатили или нет, но обязательно выплатим.
- Вы проводите мониторинг, какие семья пострадали, какая сейчас ситуация?
- Есть определенная комиссия, созданная правительством, и есть в городе Центр общественного приема, он находится в здании Дома ветеранов. Можно туда обратиться и узнать полностью, сколько там было обращений, от кого какие жалобы.
- А как криминогенная обстановка?
- По криминогенной — я не владею, это надо узнавать в ГУВД.
- Вот, с одной стороны, вы говорите, что вы с людьми разговариваете, все мониторите, а с другой стороны, мы от людей слышим просто жуткие истории.
- Какие именно? Не знаю, таких жалоб нам не поступало. Если такие ситуации есть, то они должны писать заявления коменданту Жанаозена, он находится в ГУВД.
- А трудовые конфликты решаются? Сколько трудоустроено?
- Решаются. Но вы, наверное, по Интернету читали, и мы тоже, как вы, получаем информацию из Интернета. Я же говорю, комиссии конкретной нету. Больше тысячи человек принято на работу.
- Что вы думаете о тех событиях?
- Я сам был на площади. Вы, наверное, видели видео, на сцене стоял я, потом меня столкнули.
- Правда говорят, что кости людям кинули?
- Нет, это неправда.
- А бешбармак готовили на площади?
- Плов готовили.
- Но вы же знали, что люди там стоят...
- Но это праздник, День независимости, 20 лет. Вся страна празднует. Тем более у нас в Мангистау казахи традиции чтут. Мы не думали, что будет выглядеть как вызов...
- А что вы скажете о том, что в тот день на площадь вывели детей?
- Это площадь и это городское мероприятие, и до этого нефтяники знали, что там будет отмечаться День независимости. Почему из-за них мы двадцатилетие должны были дома отмечать? Это массовое мероприятие, для всех горожан.
- Мы слышали, что нефтяники за несколько дней до праздника посылали письмо в акимат с предупреждением, что среди них сейчас появились неизвестные люди, которые подстрекают молодых парней на массовые беспорядки. Вы получали это письмо?
- Лично я этого письма не видел.
- Как гражданин, а не как чиновник, что вы все-таки думаете о том, что здесь произошло?
- Вспоминать больно, поймите меня, я не хочу об этом говорить, — вдруг побелев, ответил Танат Жолдыбаев.
Следом командир ВОГ — войсковой оперативной группы Абдилсадык Ережепов нам сообщил: его военные мародерством не занимаются, живут в очень хороших условиях, каждый день купаются в душе, у них четырехразовое питание, а все остальное — выдумки журналистов.
- Мы тоже пользуемся Интернетом и ни разу не читали о таких случаях, — искренне удивился Абдилсадык Ережепов и добавил: — После снятия ЧП первой уедет комендатура, мы такого приказа не получали.
По городу мы ездили на машине. Первым здесь отремонтировали городской акимат. Соседние здания все еще зияют черными глазницами сгоревших и разбитых окон.
- Все, что изменилось после 16-го — поставили новые остановки, — заметил наш водитель.
Из рассказов жанаозенцев, которые собрали корреспонденты «Республики», мы составили примерную картину кровавой бойни 16 декабря 2011 года. Все началось с конницы, которую пустили в направлении стоявших нефтяников. Они пытались ее остановить. Наряд полицейских тут же замкнул круг вокруг нефтяников. Один из них ударил женщину, которая кричала на полицейских. Началась драка. Полицейских вытеснили с площади. Они вернулись уже с оружием...
Людей расстреливали не только на площади. По убегающим жанаозенцам пускали пулеметные очереди из проезжающих на большой скорости автомашин. Ездили два джипа и одна легковушка красного цвета.
- Мы убежали уже далеко от площади, — рассказывает девушка, очевидец тех событий. — Впереди меня бежала девушка со светлыми волосами и что-то лихорадочно говорила по сотовому телефону. Неожиданно на большой скорости выскочила машина красного цвета, окна опустились, и люди в масках пустили по бежавшим короткую автоматную очередь. Девушка упала, у нее была снесена часть головы. Я бежала дальше...
Люди рассказывают, что ночью в магазин «Сулпак» человек в полицейской форме впускал подростков, что в ночь перед 16 декабря из офиса филиала КМГ, который потом был сожжен, в коробках выносили документы. Что после всей этой кровавой мясорубки площадь Жанаозена была усыпана трупами — дети, беременная женщина, очень много подростков и стариков.
«Жужжащие» тарелки
Сейчас город все еще патрулируют омоновцы. На центральной площади меняют брусчатку: говорят, кровь не смывается. Первый шок прошел, но Жанаозен еще не успокоился. В городской больнице лежат тяжелораненые и те, кого нещадно забивали в подвалах-клетках ГУВД. Все под охраной. Работники больницы даже не могут сказать, в каком именно корпусе лежат раненые. Родственников погибших вызывают на допросы, а за общение с журналистами задерживают. Мужчины попросили нас уйти с поминок, потому что наше появление ставит их всех под удар.
- У нас такая система: вы пришли, потом нас забрали, — объяснили они.
В этом доме погиб отец семейства, ранена его дочь, а в больнице в тяжелом состоянии лежит сын — после посещения ГУВД у него отбиты почки. Врачи не делают никаких прогнозов.
Несмотря на сообщения о выплате компенсаций, многие пострадавшие к проведению 40 поминальных дней ее так и не получили. Почти все занимали деньги, просили их у журналистов. Давали кто что мог. Люди практические остались один на один со своей бедой. Ни разу мы не слышали, что за эти полтора месяца в дома, где погибли люди или были ранены, пришли работники собеса или акимата.
Власти по привычке начали с восстановления «объектов», а в городе началась массовая раздача и принудительная установка спутниковых тарелок и тюнеров.
- Нам объяснили, что всем тарелки ставят бесплатно, по какой-то программе, — рассказал нам «счастливый» обладатель халявной тарелки. — Мы сначала не поняли: с чего это вдруг занялись телевидением, везде горе... Потом вечером мой друг увидел, что в приставке огонек мерцает. Открыл, там штука такая небольшая мигает, он ее отковырял. Тюнер так без нее и работал.
Новость о жучках тут же разлетелась по Жанаозену, и народ предусмотрительно занялся их изъятием.
...К концу дня мы отменили поездку в ГУВД Жанаозена. Задавать вопросы коменданту и руководству управления совсем не хотелось. Когда мы уезжали, нам сказали: жанаозенцы эту кровь не простят — ждут вывода из города военных.
Уральск — Актау — Жетыбай — Жанаозен
|
|
