Я изучил многие версии катастрофы польского ТУ-154 под Смоленском, включая самые экзотические, с участием спецслужб России или США. И в итоге пришел к выводу, что причина трагедии была очень простой – но и фатальной: самолет был обречен уже с момента вылета с варшавского аэродрома. Установлено, что до самого падения двигали и все прочие системы ТУ работали исправно. Значит, всему виной – ошибка летчиков, третьего вроде не дано. И все же здесь была не их ошибка, а всей свихнувшейся на мести русским Польши.
Вот что, по данным польских и российских экспертов, происходило меньше чем за минуту до крушения.
Самолет уже снижался по глиссаде – ведущей к взлетно-посадочной полосе прямой, которую указывает радиосигнал с аэродрома. За 2000 метров до начала ВПП высота самолета над землей где-то 100 метров. И дальше с сокращением дистанции на каждые 100 метров самолет снижается на 5 метров – при минимальной для полета скорости в 270 км/час. Пилот контролирует это снижение двояко: по прибору, следящему за глиссадой, и по высотомеру.
Третий, визуальный путь, из-за тумана исключен, но современные системы позволяют сажать самолет даже вслепую и на автопилоте. И хоть посадка на автопилоте весьма рискованна, даже она дала бы самолету Качинского больше шансов, чем действия его пилота.
Где-то в пределах 2 км от ВПП он видит странность: показатель глиссады говорит, что снижение идет правильно. А высотомер отмечает вместо снижения набор высоты. Что это могло значить? Врет либо высотомер – либо аэродромный радиомаяк. И если первое практически исключено, второе польским летчикам кажется как раз не исключенным – по причине раздолбайства, а то и вовсе злого умысла этих русских. Ведь поляки летят нанести им в Катыни звонкую, на весь мир пощечину. И те, особенно военные, которые обслуживают военный аэродром Смоленска, ясно, не могут радоваться этому. У них все ломается, взрывается – с Чернобыльской аварии до Саяно-Шушенской. Ну, и вруны они отпетые – в своей политике, выборах, да и в самой Катыни, по которой десять раз меняли свою версию.
То есть все основания считать, что врет не бортовой прибор – а русская система навигации. Но несовпадение показаний приборов могло иметь и другое объяснение. Не врет ни русский радиомаяк, ни свой высотомер, а дело в том, что под глиссадой оказалась впадина на местности, не видная в тумане. Тогда самолет снижается правильно, а высотомер, естественно, показывает вместо сокращения расстояния до земли его увеличение. Именно так оно в реальности и было! И не понять такой элементарной вещи не дал уже туман в мозгах летящих с нечестивой целью польских братьев.
А цель была впрямь нечиста – даже вне зависимости от того, имело место наше преступление в Катыни или нет. В истории любой страны есть и такие, и сякие эпизоды. Но никто не даст залетным делегациям клеймить американцев в самих Штатах за истребление индейцев, а англичан в их королевстве – за памятные казни индусов. А «этих русских» стало можно попинать – не за их вину, а нынешнюю слабину. Как в басне про больного льва, на которого напали тут же хищники помельче.
Еще в наших отношениях с поляками есть эпизод, который не дает покоя их гордыне уже не один век. В 1610 году они благодаря предательству русских бояр без боя взяли, хоть и не надолго, нашу столицу. С тех пор им все мерещится что-то подобное, и «взятие Катыни» ровно 400 лет спустя, в момент подобного предательства – конечно, акт, который упустить никак нельзя. Вдруг падший лев восстанет вновь и врежет своей лапой осмелевшим наглецам.
Вот чем был переполнен рвавшийся в двойном тумане к нашему Смоленску самолет – что и подвело его пилота под фатальное решение. Пропитанные злой подозрительностью к «этим русским» поляки по зеркальному закону и нас сочли за подлецов, нарочно искрививших им глиссаду. И в атмосферном и в их умственном тумане истолковали ситуацию следующим образом. Если высотомер показывает набор высоты, хотя сами летчики ее не набирали – это, видимо, действие восходящих воздушных потоков. Подо что, знать, и подстроили свой сбой военные с аэродрома.
Какие в этом случае могли быть действия пилота. Первое – при скверной видимости и при том, что самолет идет пусть даже по завышенной глиссаде, следуя ей, просто дать ему подняться выше. Тогда при видимости даже меньше 300 метров, что была в то утро, скоро станет видна ВПП – и все станет ясно. Правда, тогда, если опять же наплутал аэродром, посадка будет невозможной: для нее потребуется чересчур большой угол снижения и придется уходить на второй круг.
Но это первое решение принял бы любой вменяемый летчик. Но невменяемая подозрительность поляков внушает им, что лишние 60 метров высоты, составляющие глубину оврага – это какой-то наш Сусанин, сложенный из восходящего потока и аэродромных происков. И все же, я уверен, будь в кабине одни летчики, они бы все равно пошли первым путем.
Но там еще и двое посторонних: директор протокола министерства иностранных дел Мариуш Казана и командующий ВВС Польши Анджей Блазик. И стоит летчикам заикнуться про второй круг, те орут: никаких вторых кругов! Садитесь сразу! Но главный там все равно – командир экипажа, за которым самое последнее решение. А у него в мозгу, крутилось, видимо, такое: если во всем виновны русские, что для него скорей всего – значит, и на втором круге будет то же, и на третьем.
Исчерпается горючее, и надо будет уходить на запасной аэродром. Но мало того, что тогда срывается весь план митинга в Катыни, на который одержимо рвется президент Качинский. Не только от него влетит по первое число, но пострадает и весь разыгравшийся в этом мстительном полете польский гонор – когда «эти русские» станут потом смеяться: вот как мы вас надули!
И летчик принимает смертоносное решение, продиктованное всем выше сказанным. Прекратив радиообмен с диспетчером аэродрома, он корректирует мнимый подъем рулем высоты. Самолет резко берет вниз – тут-то и наступает момент ужаса и бесполезной уже истины в виде вышедшего из тумана склона оврага. Нужно теперь одно – уйти вновь ввысь. Но этот маневр уже невыполним.
При снижении на минимальной скорости уйти вниз легко – но уйти вверх сразу невозможно. Надо сначала разогнать самолет до большей скорости, иначе действие штурвала «на себя» ведет к «парашютированию» – снижению с задранным носом; либо просто к провалу вниз. Польский летчик включил взлетный режим, то есть всю мощность двигателей, но времени для разгона уже не было. Самолет зацепился за деревья, перевернулся и рухнул наземь.
Я думаю, будь у польских летчиков хотя бы минута на размышление, они скорей всего путем здравого анализа пришли бы к верному решению. Но у них были лишь секунды – и их решение было чисто моторным, импульсивным: все, что лежало на поверхности свихнувшихся от ненависти к русским душ, и вывело на ложный выбор. Будь в той же ситуации наш самолет, или даже не наш, но не летящий на таком дурном заряде, он, конечно, нипочем не стал бы снижаться «под глиссаду». И тогда даже не пришлось бы уходить на второй круг: радиосигнал привел бы аккурат к началу ВПП.
Но польский самолет был обречен на смерть в этом двойном тумане самой его задачей: как говорится, разбиться оземь, но опозорить старую соперницу Россию! Вот и разбился в прямом, а не в фигуральном смысле. Была и еще одна возможность избежать трагедии: по-дружески выспросить перед полетом у диспетчеров аэродрома о прилежащей топографии. Но не станут же гордые поляки что-то по-дружески выспрашивать у этих попавшихся на удочку Катыни русских чудищ!
Недоуменные польские эксперты сообщили, что те же летчики уже сажали днями ранее свой самолет на том же смоленском аэродроме и, значит, должны были знать подход к нему. Но, стало быть, садились не с того конца: аэродром в зависимости от направления ветра дает посадку то с одной, то с другой стороны ВПП.
Не Бог и не судьба наказали этих поляков, очумело спешивших посрамить и так уж посрамленную Россию. Навернулись они сами на себя в порыве этой окаянной спешки.
|
|
