Взаимоотношения между германской социал-демократией и её избирателями напоминают семью с периодически загуливающим мужем. Всякий раз, возвращаясь домой после пьянки, муж извиняется, клянется, что подобное больше не повторится, и получает прощение. После чего всё повторяется снова.
Находясь у власти, правительство Герхарда Шредера проводит жесткую правую политику. Социальное государство, основания которого были заложены ещё во времена Бисмарка, систематически демонтируется, права трудящихся отменяются. Ни одно правое правительство не решается проводить неолиберальный курс столь последовательно и бескомпромиссно, как социал-демократ Шредер в Германии и его коллега Блэр в Британии. Однако, когда доходит до выборов, социал-демократия внезапно обрушивает на обескураженного избирателя ушаты левой риторики.
Сердца граждан смягчаются, и они возвращают канцлеру своё доверие. Впрочем, бесконечно так продолжаться не может. Госпожа Германия – дама, верная, но строгая. На сей раз, Шредер оказался в ситуации мужа, которого из дома не выгнали, но и в постель не пустили – оставили ночевать в прихожей. Христианские демократы и социал-демократы получили почти равное количество голосов – 35,2 и 34,3 процента соответственно.
Частичным утешением для Ангелы Меркель и её консерваторов может служить то, что их партнер – свободные демократы (либералы) набрали 9,8%, обойдя блокирующихся со Шредером «зеленых» (8,1%). Однако для формирования стабильной коалиции этого недостаточно. Правоцентристский блок получает 225 + 61 мандат, а левоцентристский – 222 + 51. Разницы в 13 мандатов не хватает для устойчивого правительственного большинства.
Бесспорным победителем выглядит Левая партия. Её предшественница, партия демократического социализма не сумела попасть в Бундестаг, а теперь левые получили 8,7% голосов и 54 мандата. В то время как все другие представленные в парламенте партии кроме свободных демократов теряли голоса, левые резко увеличили число сторонников (на 4,7%), обойдя в этом отношении все политические силы страны.
Успех левых тоже относителен. Мало того, что им не удалось удержать поддержку 10-12% избирателей, которая была у них в начале кампании, не смогли они и стать первой по величине партией на Востоке Германии. Хуже того, Левая партия пропустила вперед себя свободных демократов, заняв лишь 4 место в общем зачете. То, что левые не смогли завоевать лидерство на Востоке, выпустив его буквально из рук, нанесло партии не только психологический урон. Партия лишилась примерно дюжины прямых мандатов в территориальных округах, которые отошли к социал-демократам.
Правда, потеря депутатских мест левыми на Востоке связана не только с тем, что их избиратели в последний момент всё же вернулись к партии Шредера, но и с тем, что большое число людей, собиравшихся голосовать за христианских демократов, в последний момент передумало, отдав предпочтение социал-демократам, и этим изменило общее соотношение сил. Злые языки говорят, что руководство Левой партии удовлетворено именно таким результатом – оно боялось получить слишком много голосов, слишком большую, радикальную и неуправляемую фракцию в Бундестаге, слишком большой политический вес, с которым связаны и большие ожидания людей, серьезная политическая ответственность.
Быть оппозицией по-своему комфортабельно. Во всяком случае, многие отмечали, что в избирательной кампании левых отсутствовала энергия, а местами и профессионализм, что совершенно не похоже на «прежнюю» ПДС. Так что свободные демократы могут считать себя единственными «настоящими» победителями. Но эта партия настолько лишена самостоятельного значения, что её победу никто не заметил.
Журналисты и политологи спорят о формуле будущей коалиции, предлагая различные варианты, начиная от блока консерваторов с социал-демократами, заканчивая «ямайской коалицией» консерваторов с либералами и «зелеными». У каждой партии свой цвет: христианские демократы – черные, свободные демократы – желтые, с «зелеными» и так ясно. В сумме выходят цвета государственного флага Ямайки. В техническом плане формирование правительства не составляет особой проблемы, ибо никаких различий между партиями нет. Даже профессиональные аналитики, читая программы, обнаруживают лишь мелкие разногласия между социал-демократами и консерваторами по вопросам налогообложения.
Единственной партией, которая действительно имеет программу, отличающуюся от остальных (да и то не слишком радикально), являются левые. Именно поэтому любая коалиционная формула их исключает. Показательно, что в 1990-е годы отказ «западных» партий от сотрудничества с ПДС мотивировался тем, что «юридически» она являлась наследницей старой «тоталитарной» государственной партией Восточной Германии – СЕПГ.
Но на сей раз, в Бундестаге представлена новая Левая партия, состоящая наполовину из западных немцев, опирающаяся на группу Оскара Лафонтена, ветерана западного социал-демократического движения. А на Востоке социал-демократы спокойно создают земельные коалиции с ПДС.
Невозможность сотрудничества с левыми вызвана не их прошлым, а их сегодняшней позицией. И это, пожалуй, единственное, что лидеры Левой партии после неудачной провальной кампании всё же могут записать в свой актив: несмотря ни на что, германские правящие круги продолжают видеть в них людей, намеренных сопротивляться неолиберальному курсу. Это действительно серьезный комплимент.
Реальная проблема для формирования коалиции состоит не в несуществующих политических различиях между большими партиями, а в личном соперничестве лидеров. Консерваторы и социал-демократы прекрасно смогут работать вместе, а вот – Шредер и Меркель это два медведя, которые в одной берлоге не помещаются. Впрочем, кто бы ни возглавил очередную коалицию, у неё есть одна фундаментальная проблема, которая значит куда больше, нежели любые арифметические расклады в Бундестаге. В то время, как политики едины относительно необходимости неолиберального курса, большинство немцев – даже голосующих за консерваторов – идти этим курсом не хочет.
В отличие от Англии и Франции, где современное государство и нация сложились в XVII-XVIII веках во время первых буржуазных революций, Германия превратилась в единую нацию в процессе индустриализации. Именно это, кстати, сделало Германию столь мощной военной силой и столь опасным конкурентом для старых империй. Все элементы государственной машины были подогнаны друг к другу как детали механизма. Они не складывались исторически, наслаиваясь друг на друга, а сознательно конструировались. Точно так же создавалась единая армия, транспорт, система образования. Индустриальная культура стала, в итоге, важнейшей основой немецкой «идентичности».
Эффективная промышленность требует государственного регулирования, вложений в «человеческий капитал», образование. Современный европейский капитал, однако, делает ставку не на промышленное развитие, а на финансы, торговлю, на международные спекуляции и сильное евро, которое нужно банкирам, но не жителям Европы, жалующимся на дороговизну. Короче, проводимая сегодня политика находится в противоречии не только с идеологией левых и интересами наемных работников, но и со всей немецкой культурной и государственной традицией. А потому любое правительство, которое будет сейчас сформировано, заведомо обречено.
В таких условиях Левая партия, как единственная политическая сила, выступающая против неолиберализма, имеет серьезный шанс. Вопрос лишь в том, решатся ли возглавляющие левых политики этим шансом воспользоваться.
|
|
