В начале восьмидесятых Борхес писал: «Америка боится обнаружить имперские амбиции, опасаясь показаться врагом демократии». Заблуждение. Тогда был СССР и политика сдерживания. Безнаказанность же поощряет комплекс палача: в девяностых статуя Свободы становится символом тюремщика. Впрочем, благими намерениями устлана дорога в ад: начинают с равенства и братства, кончают зоной национальных интересов. Коммунисты тоже говорили о пролетарской солидарности, но от имперского соблазна не удержались. Власть – чудовищное искушение, медных труб никому не пройти…
Америка на наших глазах опускается до образа, начертанного советской карикатурой. Любовь к скандалам обнажает нравственный уровень людей стоящих там у кормила. 60% рядовых граждан de facto одобряют ложь под присягой. При этом США взвалили на плечи роль мирового судьи. Однако, у мира есть только один вечный распорядитель - коллективная воля. Для отдельного государства эта ноша непосильна.
«Мене, текел, упарсин» - эпитафия всех надорвавшихся добровольцев: от Вавилонии и Рима до китайских царств и Британской монархии. И американцев новый порядок неизбежно приведет к окостенению – болезни, от которой умер СССР.
Бюрократия - наместник Неба на земле. Ненавидимая, она вечна. Без нее не обойтись, как без смерти. Американский клерк, советский чиновник, китайский мандарин…
Однако двухполюсный мир оставлял большую свободу маневру. Но мы проиграли. В мире зла, где безраздельно господствует сила и ее главный атрибут – коварство, на долю победителя выпадает торжество, побежденному достается величие. Мы проиграли, значит были лучше…
Эволюция дает различные побеги и СССР на ее дереве был не самым плохим. /При этом я не испытываю ностальгии, разве что хроническую – по объективности./ Десятилетие назад простодушный homo soveticus ловился на миролюбие. Его дом называли «Империей Зла», ему прививали комплекс вины. Теперь разводят руками: терпи, раз беден. В восьмидесятых нас укоряли грубой мощью, теперь тычут слабостью. Хорошо будет, когда нас не будет…
В Советском обществе, несмотря на пропаганду, антиамериканские настроения отсутствовали. Не то, что теперь, когда любопытство сменяется отвращением… /Мой знакомый выразил ситуацию так: «Тридцать лет назад я мечтал увидеть настоящий доллар, теперь проклинаю осуществление мечты»./ Мы же всегда раздражали фактом существования. В недрах Запада веками тлело то, что Гумилев называл «черной легендой России».
Идеология вторична. Первична только идеология силы. Ядерное оружие порвало с традиционной логикой войны. Но взаимное давление этносов ничуть не уменьшилось. Людская неприязнь выплескивается теперь в иных формах. Битвы с полей перенеслись в сознание, определяющей стала война в умах. Сегодня частота упоминания Достоевского или Гоголя в СМИ близка к нулю. Культуртрегеры предпочитают цитаты из американских хитов. В этом и заключается приобщение к западным ценностям – нищим достаются отбросы, холодная война вступила в стадию добивания…
Православие один раз уже переживало крах. Латиняне никогда не отличались бескорыстием, они долго торговались, но так и не помогли единоверцам. Византия пала. Какую же ненависть должны были испытывать к ним греки, чтобы папской тиаре предпочесть султанский тюрбан! И Александр Невский заключил союз с монгольскими язычниками, чтобы дать отпор людям с крестом на плащах…
История склонна к повторенью. В сегодняшней битве на Косовом поле симпатии Запада опять на стороне мусульман. Последует ли за Косово оборона Севастополя, Бородино, Сталинград? Непременно, если останемся слабыми… (Сомневающимся напомню смех, который двадцать лет назад вызывала идея расширения НАТО.)
Разделяй и властвуй. Три славянских ветви в одном букете - это уже сверхдержава. Нас двести тридцать миллионов. Условность границ между Белоруссией, Украиной, Россией очевидна - Полтава отличается от Брянщины не больше, чем от Закарпатья, говорить об украинизации Крыма смешно.
Беловежские соглашения – шаг к воплощению старой идеи Бжезинского: врагом славянина должен стать славянин. При этом никто не спросил десять поколений, живших в одной державе, никто не вспомнил о долге перед ними. Иваны не помнящие родства лишены метафизики, им чуждо почтение к предкам. Однако, история – бумеранг, преемственность осуществляется и в форме проклятий…
Славяне – планетообразующий народ. Наряду с китайцами, индусами, западноевропейцами, американцами, арабами… Память об этом старательно вытравляется, истребляется национальная гордость великороссов. И время работает на это – взрослеет поколение, рожденное в провинциальном захолустье /провинция, как известно, понятие не географическое/, лишенное «имперских замашек», оставляющее их другим. Быть может, убеждающие нас смириться не видят в лакействе ничего унизительного?
Быть может, здесь генетика? Ведь и в римском сенате после Канн раздавались голоса о сдаче. Но века холопства не проходят даром. Наши меньшие братья – болгары, чехи и поляки – уже привыкли к окрику хозяина. У нас это впереди, если мы забудем, что желание – отец достижений, а воля – их мать. Трагедия очищает, страдания, если не убивают, ведут к мудрости. А выбор вечен - банальный выбор между молотом и наковальней.
Нам остается занять место Африки, к чему нас усиленно склоняют /и это проигрывается сегодня, как наиболее естественный сценарий/, либо должно случится чудо, и вырожденцы вдруг поймут, что такое их Родина…
|
|
