Выступление директора Института проблем глобализации М.Г.Делягина на XIX Восточно-Европейском форуме в Крынице (Польша)
Шановьне паньство, бардзо дзенькую за возможность выступить в столь интересной аудитории и на столь значимой конференции.
Однако прежде всего должен обратить внимание уважаемой ведущей, предоставившей мне слово после немецкого оратора как представителю «другого соседа» Польши, что мы больше не ваш сосед. Между нами довольно давно находятся независимые Белоруссия и Украина, мы очень довольны этим, их суверенитет для нас - святое, и немного странно, что вы его как будто не замечаете.
В названии темы нашей панели есть расхожие слова о «свете в конце тоннеля». Станислав Ежи Лец, один из немногих в последнее время поляков, которых мы хорошо понимаем, призвал не радоваться такому свету самому по себе, потому что это может быть просто фонарь идущего навстречу поезда. (Смех в зале).
Ну и, конечно, сказанная здесь фраза о том, что в «трансформации тоже можно жить», не представляется чрезмерно оптимистичной. Хорошо, конечно, что мы пока живы, но как быть с перспективами? Я по этому поводу обратился к ученому еврею: мол, Моисей водил евреев по пустыне 40 лет, нас водят уже 20, - выходит, полдороги уже пройдено? А он подумал и сказал так грустно: «Так то евреев...» (Смех в зале).
Теперь о серьезном.
Многие - и здесь, и в других местах, - дружно, как о чем-то само собой разумеющемся, говорят о прекращении глобального экономического кризиса.
Господа, я тоже люблю хорошие новости, - но у меня есть вопросы.
Ведь ни одна из причин, породивших этот кризис, не устранена.
Непосредственный фактор, вызвавший кризис - «плохие» долги. Американцы обменяли их на государственные ценные бумаги, - но эти бумаги будут предъявлены к оплате, и чем они будут их гасить? Мир уже насыщен долларами, их больше не нужно, - а дефицит американского бюджета в этом году составит 11,2% ВВП, намного больше, чем у нас, и сравнимо с тем, что было у нас в худшие гайдаровские годы. (Примечание: Гайдар был почетным делегатом конференции, единственным иностранным VIP'ом).
При этом доля краткосрочных облигаций растет, - не как у нас перед дефолтом, но все равно это очень неприятно. А «плохие» долги продолжают всплывать и всплывать в самых неподходящих местах.
Вторая причина кризиса - выход топ-менеджеров корпораций из-под контроля собственников. Ну да, самым «отмороженным», выплатившим себе бонусы непосредственно из государственной помощи, постучали кулаком, обсудили эту тему в Конгрессе, - попугали, словом. Но проблема-то как была, так и осталась.
Наконец, третья, наиболее глубокая причина экономических трудностей, - кризис перепроизводства. Да, специфической продукции информационных технологий, вплоть до управленческих стандартов, - но именно кризис перепроизводства. И причина его понятна: это загнивание глобальных монополий. То, что выход не найден, - не беда: беда в том, что нет хорошего выхода! Глобального регулятора не будет, потому что слишком различны интересы экономически значимых держав, они ведь не могут договориться и в рамках «большой двадцатки», этого абсолютно искусственного сегодня института, созданного 10 лет назад как переговорная площадка кредиторов и должников.
А с другой стороны, не удастся и обуздать глобальные монополии развитием конкуренции извне: межпланетные сообщения для этого пока еще развиты недостаточно.
Значит, глобальные монополии будут продолжать гнить, затягивая весь мир в экономическую депрессию, - и где здесь свет в конце тоннеля, хотел бы я знать?
Да, сейчас мы имеем оживление, передышку, и это прекрасно. Все развитые страны, включая Китай, влили в экономику деньги, банки на них отспекулировали и улучшили статистику. Грубо говоря, американский профессор развелся со своей домработницей, теперь платит ей деньги и тем повысил национальный ВВП.
С одной стороны, это временно: все не разведутся.
С другой стороны, помогать в большом объеме без конца нельзя: нужны самоподдерживающиеся, самофинансирующиеся экономические проекты, нужна модернизация, - а этого нет. И ресурсы государственной помощи про некоторым направлениям уже иссякают: напомню, что программы финансирования покупок новых автомобилей взамен подержанных буквально на днях закрыты в США и Германии, в которой они охватили 2 млн.чел. при том, что скидка на новые автомобили доходила до 46%!
Таким образом, мировой экономический кризис продолжится. Собственно, происходит не кризис, а переход человечества в некое качественно новое состояние, к новому способу организации общества, обусловленному заменой индустриальных технологий информационными.
И этот переход или кризис - кому как приятней - ставит новые вопросы относительно будущего так быстро объединенной Европы.
Для нас в России этот вопрос очень важен. Не только потому, что вы наш сосед и торговый партнер, и нам надо понимать ваше состояние. Например, было бы здорово понять, будете ли вы и впредь считать ненависть к России ключевым критерием демократии или все же вернетесь к разуму; было бы здорово понять, будет ли считать себя Польша, когда ей больше не удастся это совмещать и придется выбирать, 27-м членом Евросоюза или 52-м штатом США...
Но главное даже не это.
В России существует во многом оторванная от практики идея Европы как средоточия, квинтэссенции цивилизованности и демократичности, как высшего выражения свободы, равенства и братства. И, когда мы не видим этого в вас, у нас возникают серьезные сомнения в том, что подобные явления вообще существуют в природе. После агрессии против Югославии в 1999 году и ее окончательного уничтожения у нас растет ощущение, что единственные подлинные европейцы в Европе - это российские романтики-интеллигенты.
Мы очень нуждаемся в том, чтобы нашему стремлению к цивилизованности, к культуре было на что опереться в Европе, - и очень страдаем от того, что все чаще вместо казавшихся незыблемыми европейских ценностей опираемся на воздух.
А ведь экономический кризис, с одной стороны, и итоги последнего расширения Евросоюза, с другой поставили вопрос о перспективах самого европейского проекта в его привычном для нас виде.
Прежде всего, все надежды 20-летней давности, которые могли оправдаться, уже оправдались - и встает вопрос, что же дальше?
А с другой стороны, многие надежды, связанные с расширением Евросоюза, не оправдались, и для нас в России крайне важен прямой и беспристрастный анализ того, почему же этого не произошло и что из этого следует.
Ведь даже относительно развитые страны Европы, относительно старые члены Евросоюза столкнулись с проблемами: чего стоит одна только появившаяся у фондовых аналитиков взамен «BRIC» аббревиатура «PIGS» - Португалия, почему-то Италия (хотя я предпочел бы видеть вместо нее Ирландию), Греция и Испания! Даже в этих странах, получивших колоссальную поддержку Евросоюза, проблемы удается лишь смягчить, но не решать, - и кто же будет нашим маяком?
Мы видим, что по мере развития кризиса усугубляются традиционные внутренние проблемы Евросоюза. Прежде всего - внутренняя дифференциация и глубочайший управленческий кризис. Огромные отличия различных членов Евросоюза обуславливают и различие их интересов. В результате любое решение дается ценой неимоверных, многоуровневых компромиссов: чтобы договориться, например, о позиции в области энергетики, страны делают друг другу уступки в финансах, торговле, сельском хозяйстве, транспорте и всех других сферах. В результате такой многоуровневый компромисс практически невозможно изменить, и позиция Евросоюза оказывается поразительно негибкой. А поскольку она вырабатывалась, естественно, без нашего участия, она, как правило, оказывается негибкой за наш счет.
Евробюрократ - это магнитофонная кассета с записью директивы и пространными рассуждениями о компромиссах, толерантности, взаимопонимании и других прекрасных европейских ценностях, выхолощенных до пустой болтовни. Демократия и компромиссы по-европейски понимаются как безоговорочное исполнение партнерами требований евробюрократа, то есть как прямой и безапелляционный диктат. Возможно, вы не видите противоречий между своим диктатом и равноправными взаимовыгодными переговорами, но для всех остальных он очевиден и с каждым годом смущает все сильнее.
Весьма существенной является и проблема морали. Переписывание истории, попустительство практике апартеида и возрождению фашизма на государственном уровне в таких членах Евросоюза, как Латвия и Эстония, одобрение торговли людьми - я имею в виду продажу Милошевича за обещание 300 млн.долл., одобрение государственных переворотов под видом народного волеизъявления. - все это глубоко аморально и в корне противоречит европейским ценностям в том виде, в котором мы привыкли их признавать.
Наконец, глубокое впечатление на нас в России произвел отказ развитых стран Евросоюза и Евросоюза в целом оказывать существенную помощь Восточной Европе в условиях кризиса. Фактически этот отказ зафиксировал разделение членов Евросоюза на страны четырех сортов: крупных доноров; небольших развитых стран, обеспечивающих свои нужды; крупных получателей помощи и, наконец, неразвитых стран, не имеющих политического влияния для получения значимой помощи. К последней категории относится вся Восточная Европа и Прибалтика...
Для нас не очень важна судьба отдельных стран - мы уважаем выбор, сделанный их народами, вне степени его осмысленности, и, как я уже подчеркивал, не собираемся вмешиваться ни в чьи дела.
Для нас эта усугубляющаяся кризисная ситуация важна с ценностной точки зрения, ибо она означает крах основополагающей идеи Евросоюза об однородной, равно развитой Европе. А с другой стороны, она означает крах фундаментальной европейской идеи равноправия, ибо хронический получатель помощи не может быть равноправен со своим донором, это понятно.
А то, что новые члены Евросоюза будут хронически нуждаться в помощи, предопределено самой экономической моделью европейской интеграции. Президент Чехии Клаус уже зафиксировал, что в экономическом плане вступление Чехии в Евросоюз превратило ее в объект выкачивания денег, - но это касается всех стран Восточной Европы, кроме Словакии. У всех остальных текущее сальдо платежного баланса резко ухудшилось по сравнению с 1990 годом, и Чехия находится отнюдь не в худшем положении!
Во всей Восточной Европе мы видим массовую скупку активов корпорациями развитых стран и ликвидацию ими конкурирующих предприятий. Западные корпорации становятся хозяевами не только банковских систем, но и всей экономики, а через нее, - в том числе через создание рабочих мест, во многом ориентированных на российский рынок, - и всей политики стран Восточной Европы. Если это суверенитет, то что такое тогда зависимость? И где здесь тот суверенитет, который от нас так истерично требуют признавать?
Наконец, не стоит недооценивать того очевидного факта, что кризис остановил - навсегда или, как минимум, очень надолго, - расширение как Евросоюза, так и еврозоны. Восточное партнерство - это паллиатив, способ привязки к себе элит стран-соседей и расчистки юридического пространства для своего бизнеса, не более... Даже Шенгенская зона расширяется внутрь Европы - на Швейцарию. Это вызвано объективными причинами: ограниченностью ресурсов Евросоюза и ростом проблемам стран-кандидатов.
Но ведь европроект был экстенсивным, экспансионистским, направленным на неуклонное расширение. Теперь он поневоле становится интенсивным, - и нам крайне важно знать, что с ним будет.
В том числе и потому, что мы хорошо помним, сколько прожил советский проект после того, как в силу внешних обстоятельств стал из экстенсивного, экспансионистского интенсивным, обращенным вовнутрь самого себя.
А ведь эти европейские проблемы развиваются и нарастают не сами по себе, а в контексте глобального кризиса.
Обострение конкуренции из-за упрощения коммуникаций лишает более половины человечества возможности приемлемых для них стандартов потребления. Да, эти стандарты завышены из-за глобальной рекламы, - но люди отчаиваются и готовы на крайности в реальной жизни, а не на экране телевизора.
Информационные технологии сверхпроизводительны - и потому делают «средний класс» лишним: для производства достаточно качественно меньшего количества людей. И что делать с этим бывшим «средним классом»? И мы видим его польских представителей в многоярусных казармах в Лондоне, где взрослые мужчины валетом спят на нарах в две, а то и в три смены, - коллеги, мы с вами для этого делали свои революции? Нам для этого проламывали головы на демонстрациях?
Как быть с мировой тенденцией к социальной, а кое-где и физической утилизации «среднего класса»? И как в этих процессах будет выглядеть Восточная Европа?
И что это за демократия такая будет, на которую мы сегодня молимся, и что это будет за Европа без «среднего класса»? Кому будет служить такая демократия и как она будет управлять населением? И что она будет делать со своими соседями - с нами, например? Наши военные на себе хорошо знают, что делает грузинская демократия, у которой тоже нет «среднего класса», когда у ее президента становится плохо с рейтингом, - что, Восточная Европа и европа в целом станут большой Грузией?
Наконец, современная демократия останавливает технологический прогресс. Все прекрасные и разнообразные изделия, которыми мы пользуемся, основаны на технологических принципах, найденных во времена «холодной войны». Когда она кончилась, оказалось, что нормальный человек в нормальных условиях никогда не пожертвует сегодняшним потреблением ради завтрашнего, - а значит, ради технологического прогресса. А без технологического прогресса мы сгнием: и как будет выглядеть постдемократия?
Я поставил много вопросов потому, что не знаю на них ответов.
Точнее - не знаю хороших ответов.
Я надеюсь найти их в том числе и на этой конференции.
Это вопросы, о которых надо думать, и это ваши проблемы, ответы на которые искать вам, а не нам, - но ваши ответы очень важны для нас, потому что определят очень многое именно в нашей жизни.
В конце концов, будет ли Россия одним из мостов - или балансиров - между Западом и Китаем, или же она будет частью Китая, как была частью Золотой Орды, - зависит во многом и от ваших ответов на эти вопросы, которые ставит сама жизнь.
Благодарю вас.
|
|
