Продолжим наш рассказ об опыте красного подполья в Закаспии (Туркмении) 1918-1920 годов.
Максим Калашников: подполье - опыт большевиков Закаспия
Как Кремль профукал Украину, хорошо рассказывает Павел Губарев в «Факеле Новороссии». Накануне второго Майдана оказалось, что Запад много лет, загодя вкладывал деньги в пламенных энтузиастов интегрального укронационализма. В тех, кто не воровал, а работал. А Москва тратила средства на «баблососов» и на затулинские посиделки пенсионеров. В итоге никакого подполья у нынешнего Кремля на Украине не оказалось.
Что ж, продолжим сравнивать действия красных молодой Советской России с нынешними крысками.
Здесь я публикую текст, присланный мне товарищем из Донецка. Лишь немного его отредактировав и снабдив своими отступлениями.
***
Осенью восемнадцатого закаспийцы-конспираторы перешли к первым актам саботажа. Поскольку у белого Исполкома Закаспия никаких оборонных предприятий не имелось, поскольку оружие и боеприпасы они получали от англичан, главный упор был сделан на нарушение работы железной дороги. Ведь на ней, построенной в 1880-1891 гг. и шедшей от Красноводска на Каспии до Бухары и Самарканда, «висело» буквально все.
Закаспийский фронт красной Туркреспублики пытался наступать на Ашхабад со стороны Хивы именно вдоль железной дороги. Война в Туркмении в сем смысле сильно смахивала на боевые действия англичан и гитлеровского полководца Роммеля в Северной Африке в 1941-1942 годах. Роммель и британцы вели бои вдоль узкой полосы между побережьем Средиземного моря и песками Сахары. Вот и войска Туркреспублики бились с отрядами белых закаспийцев в полосе железной дороги. С юга – горы, с севера – полупустыня, глинистые такыры, солончаки и море барханов.
Поэтому, нарушая работу железной магистрали, коммунистические подпольщики Закаспия реально помогали советским войскам, пробивавшимся к главным центрам Туркмении с востока.
Пользуясь относительной мягкостью правительства эсера Фунтикова (оно еще боялось расстреливать людей без суда и следствия) и мощью рабочих профсоюзов, подпольщики приступили к откровенному вредительству.
Для начала аварии на дороге подполье стало маскировать под несчастные случаи. Исполнителями актов саботажа становились машинисты-подпольщики. Например, паровозник Мазур на станции Такир сделал так, что его состав врезался в запасные локомотивы, стоявшие на станционных путях. Когда его допрашивали, подпольщик оправдался: дескать, тяжесть поезда превышала «силу паровоза» и оттого произошло крушение. Другим умелым саботажником выступил машинист Исаев. Он, например, в ночь на 4 ноября 1918 года превысил скорость и у станции Анненково учинил столкновение с воинским составом. А на следующий день устроил еще одно столкновение, сбросив с путей воинский эшелон с броневагоном.
Тогда еще можно было позволить себе такие проделки. Исаева 1 декабря 1918-го отдали под суд. Обвинителями выступили правительственные должностные лица – полковник Асанов и член Временного исполкома (правительства) Закаспия Смирнов. Они доказывали, что машинист – злоумышленник. А защитниками на суде выступили железнодорожники Кадыгроб (на самом деле – один из основателей ашхабадского подполья) и машинист Эськович. Им (чуден все-таки был 1918-й, люди еще не успели озвереть!) удалось доказать, что опытный паровозник Исаев якобы все делал правильно, а вот военные нарушали технику безопасности. Мол, бронепоезда сигналов не подают, а паровоз не имел сигнальных фонарей с цветными стеклами. В результате водитель локомотива отделался двухмесячным тюремным заключением.
Это было возможным только в условиях, когда существовало неопытное эсеро-меньшевистское правительство Закаспия, игравшее в демократию. В деникинской или колчаковской контрразведке, равно как и в красной Чека, машиниста просто допросили бы с пристрастием и потом – расстреляли в назидание другим. Но подпольщики 1918-го работали, сообразуясь с обстоятельствами.
Проделки красного подполья продолжались. То в октябре-ноябре 1918-го останавливаются двигатели ашхабадской электростанции, питавшей типографию и городскую телефонную сеть. То под станцией Каахка перерезаются телеграфные провода, разбиваются изоляторы на столбах с линиями проводной связи. Особенно часто большевики рвут телеграфную линию между Ашхабадом и Гауданом, прерывая связь правительства и англичан с Мешхедом.
Потом подполье принялось подбивать рабочих срывать доставку грузов на восток, где части Закаспийского правительства дрались с красными отрядами и пытались продвинуться на соединение с армией эмира бухарского. Машинисты стали отказываться идти в рейсы, не являлись на маневровые работы.
***
Что еще замечательного можно найти в действиях смелого красного подполья в Закаспии-Туркмении? В том, что оно здорово пользовалось противоречиями в стане противника. Итак, внешне в Закаспии работало антибольшевистское, но при этом – социалистическое внешне правительство Фунтикова. Оно даже издавало газету «Трудовая мысль». То, что в советской историографии эту власть называют белой, смешно. По сути дела, красным противостояли бело-розовые.
Но фактически враги красных были куда шире по своему спектру. Помимо социалистического (социалисты-революционеры и социал-демократы-меньшевики) Временного исполкома, в Ашхабаде сидели англичане – истинные хозяева социалистической власти. Они хотели получить под контроль на четверть века все самое доходное в Закаспии. При этом Закаспием занимались и белогвардейцы (уже не левые) Юга России во главе с генералом Деникиным. Они-то ничего отдавать англичанам не хотели и имели своих людей в Ашхабаде. Деникин сделал ставку на лидера туркменских националистов Ораз-Сердара, произведя его в генералы.
Ораз-Сердар играл в свои игры. Он был сыном знаменитого туркменского вождя-сердара (племени теке), Дыкма-Сердара. Того самого, что возглавлял борьбу с русскими войсками генерала Скобелева, покорявшими Закаспий в 1880-1881 годах. Потерпев поражение от русских, Дыкма-Сердар присягнул на верность дому Романовых. А его сын, Ораз-Сердар, был зачислен в Царскосельский пажеский корпус. Он стал служить царю, в 1911-м организовал Туркменский конный дивизион под Ашхабадом. Затем из него сформировали Текинский конный полк, который воевал на Западном и Юго-Западном фронтах в Первую мировую. Ораз-Сердар смело командовал эскадроном полка, получил награду за смелые действия на Буковине – орден Святого Георгия третьей степени. Стал командиром полка. Потом он участвовал в Корниловском мятеже, удержав свой полк от перехода на сторону Временного правительства. Затем, в конце 1917-го, ушел с Корниловым на Дон.
Царя больше не было. И Ораз-Сердар в начале 1918-го вернулся в Туркмению. Тут он стал командовать вновь созданным Туркменским конным дивизионом, подчиняясь деникинским ВСЮР – Вооруженным силам Юга России.
Теперь Ораз-Сердар вел сложную игру. С одной стороны, он подчинялся Деникину. Но одновременно задабривал и главу англичан Маллесона, от имени эмира бухарского преподнося тому Бухарскую звезду 1-й степени. Видимо, туркменский вождь не собирался возвращаться в состав России.
Англичане же, по своему унаследованному от римлян принципу «Разделяй и властвуй», стравливали друг с другом левое правительство Фунтикова и деникинцев, заигрывали с туркменскими «самостийниками». Они-то сильно белым в их борьбе с красными тоже не рвались помогать. Так, когда из Азербайджана на помощью Временному комитету Закаспия прибыли части белого казака Бичерахова, британцы не пропускали их через контролируемый ими Красноводск.
В Красноводске же «воеводствовал» эсер Кун, опиравшийся на британцев. Он провозгласил чуть ли не отдельную от Закаспия «республику». Действовал он вместе с Аланией – начальником «народной милиции». Дошло до того, что Ашхабад уже начал голодать, а Кун демонстративно не пропустил в город 65 вагонов с хлебом. Правительство Фунтикова попробовало возбудить против него уголовное дело, но все окончилось лишь вызовом лидера Красноводска в Ашхабад и формальным его порицанием. Ведь за Куном стояли англичане, а против них – не попрешь. В общем, вели себя британские кураторы в Закаспии примерно так же, как и Сурков относительно Донбасса в наши дни.
Вся эта схватка пауков в банке порождала неразбериху и слабость Временного исполкома Запкаспия, чем умело пользовались красные подпольщики.
Тем временем, дезорганизация стала сказываться – в виде нехватки еды в городах. Популярность Временного комитета Закаспия в народе стала падать. Как пишет Рахим Эсенов, власти «снаряжали в аулы уполномоченных для заготовки продуктов, но они возвращались с пустыми руками. За хлебом выстраивались длинные очереди. Белогвардейский "Голос Средней Азии" 2 и 12 октября сетовал: "На базарах исчезло мясо… В лавках нет масла, мыла, спичек… Взамен сахара… грязный кишмиш. Поднялись цены на молоко… Город тонет во мраке…"
В Ашхабаде и других городах процветала спекуляция, бешено росли цены на пищевые продукты. Власти предпринимали отчаянные попытки, чтобы раздобыть хлеб. В ноябре 1918 года в Ашхабаде был созван продовольственный съезд. Но на нем не было ни одного туркмена. Так дайхане высказали свое отношение к белогвардейскому правительству, его политике…»
На территории освобожденного от большевизма Закаспия все были недовольны. Учителя и служащие – нищенскими зарплатами. Рабочие – ростом дороговизны и падением реальных заработков. Экономика края трещала по швам. Красноводский царёк Кун, переименовав свою администрацию из стачкома в Правраском (правительственный распорядительный комитет), запретил все митинги и собрания без своего разрешения.
Что делало большевистское подполье? Правильно: печатало листовки и разжигало в массах недовольство новой властью. Оно запускало слухи о том, что грядут денационализация предприятий, приватизация, возвращение дореволюционных порядков. Тем самым из-под правительства выбивалась поддержка снизу. Благо, что из-за жестокого экономического кризиса и нехватки денег правительство Фунтикова потребовало от граждан уплатить недоимки по государственным и местным налогам за 1917 и 1918 годы - подоходному, поземельному, городскому и другим. Большевики и на этом играли: мало того, что вы, граждане, нищие теперь и жрать вам нечего – так с вас и налоги дерут.
И тогда красное подполье решило применить такое оружие, как забастовки рабочих и профсоюзы. Примерно так же, как «Солидарность» в Польше 1980 года в попытке свалить тамошнюю власть.
***
В начале 1919 года красным удается придти к руководству профсоюзами. Тогда это были живые, реальные, неподконтрольные начальству организации, которые на деле боролись за права рабочих. К началу 1919 года профессиональные союзы Закаспия представляли собой довольно внушительную силу: Кизыл-Арватский Совет профсоюзов объединял 1750, Красноводский - 500, Ашхабадский - 4468 членов. Весьма многочисленным был союз печатников и кустарей, куда входили металлисты, портные, швейники и другие ремесленники. Уже в ноябре 1918 года подполье имело влияние на отдельные профсоюзы, в частности - на союз швейников и его председателя Тимофеева, выполнявшего задания большевистской организации. На сторону красных перешли и рабочие-печатники.
Уже в декабре 1918-го в Ашхабаде печатники созвали собрание 16 профсоюзов, которые потребовали от правительства повышения зарплат. Силой разгонять профсоюзы правительство побоялось. А профсоюз печатников, который мог сорвать публикацию распоряжений правительства, реально защищал своих членов, собирал деньги на помощь семьям арестованных. Подполью удалось вырвать профсоюз паровозных бригад из-под контроля меньшевиков и эсеров. Его возглавил подпольщик Кадыгроб.
В городке Кизыл-Арвате красные 30 декабря 1918-го использовали собрание представителей профсоюзов для того, чтобы дать отлуп тем, кто призывал признать власть адмирала Колчака над страной. Они выдвинули требования: немедленное прекращение войны на Закаспийском фронте. Освобождение всех арестованных в Кизыл-Арвате большевиков. Немедленный уход из Закаспия англичан. Немедленный съезд представителей областных рабочих организаций для избрания нового правительства. Немедленная отмена мобилизации.
Собрание профсоюзов в Кизыл-Арвате почти единогласно приняло резолюцию: "В целях скорейшего осуществления задач трудящихся масс добиваться в области чисто рабочего правительства. Задачи его: 1) закончить войну; 2) освободить арестованных".
Когда контрразведка правительства Фунтикова арестовала заводил этого собрания, учащиеся Кизыл-Арватского училища объявили забастовку. Испугавшись возмущений рабочих, власти не расстреляли двух смутьянов, а лишь продержали их полгода в тюрьме.
***
(По мнению Максима Калашникова, тут и нам урок: пользуйся слабостью вражеского правительства без зазрения совести. Причем не только для организации социальных протестов).
А если уж о рабочем движении и стачках… На нынешней Украине нет таких реальных, боевитых профсоюзов, какие были в распоряжении у подпольщиков 1918 года. Да и промышленность сильно побита. Нет прежней рабочей, классовой солидарности. Но зато подполью теперешней Новороссии можно вести пропаганду (печатную и в Интернете) среди рабочих, инженеров и даже владельцев тех предприятий, которые больше всего страдают от разрыва экономических связей с Российской Федерацией и от идиотских требований «евроинтеграции», буквально оставляющих заводы и фабрики без средств. Тут можно наладить связь с рабочими, изложить грамотно их проблемы – и воздействовать пропагандой на целые города и районы Новороссии. Например, на рабочих «Мотор Сечи» в Запорожье, что поставляло двигатели к российским вертолетам. Или на трудящихся «Зори-Машпроекта» в Николаеве, каковое предприятие до 2014 года снабжало РФ судовыми газовыми турбинами. Или на коллектив днепропетровского «Южмаша», оставшийся без работы после разрыва космической кооперации с Москвою.
В общем, наши предки и тут дают нам пищу для творческого размышления.
Но вернемся с вами в Закаспий вековой давности…
***
Когда в августе 1918-го красный Закаспийский фронт нанес первое поражение войскам Закаспийского исполкома у Чарджуя (Чарджоу), красные усилии работы по разложению армии противника.
Признаюсь, что при чтении истории борьбы коммунистов Закаспия меня то и дело посещала мысль: до чего же события тех лет похожи на то, что происходит на нынешней Украине, разрезанной гражданской войною! Как будто читаешь о ЛНР и ДНР, о силах АТО, о нынешнем украинском политикуме. Та же коррупция, то же воровство, та же дележка пирога и борьба за пусть маленькую, но власть. Но не только это. Кто находится по обеим сторонам линии фронта в Донбассе? Да простые люди, наемные работники! Со стороны сил АТО – те же рабочие, служащие, студенты русских областей Юго-Востока, мобилизованные нынешними фунтиковыми – майданной хунтой.
Вот и во второй половине 1918 года в Закаспии красным рабочим отрядам, наступавшим с Востока, противостояли в основном части Закаспийского временного правительства, сколоченные наспех из мобилизованных местных рабочих. После того, как красные сильно потрепали их у Чарджуя, солдаты «временных» стали задумываться: «А на черта нам эта война и такая власть?».
Подполье красных сделало все, чтобы усилить разброд и шатания в армии врага, чтобы сорвать мобилизацию в нее. А принудительный призыв в армию как раз и объявили в августе 1918-го.
Что сделали подпольщики? Организовали выступления тех, кто бежал с фронта. Стали разворачивать антивоенную пропаганду. Чего они добились? Рабочие Казанджика (на полпути между Ашхабадом и Красноводском) массой отказались подчиняться мобилизации и идти воевать.
В Казанджик из Ашхабада примчались представители правительства, устроили собрание. Подпольщики дали команду – на это собрание приходить с семьями, приводить сочувствующих. В результате собрание превратили в гневный митинг. Орали жены. Один за другим аудиторию заводили ораторы из красных. Мол, зачем нам идти воевать, если вы, власть, сами на фронт не спешите? Коли нам эта братоубийственная война не нужна, а семьи мобилизованных материально не обеспечиваются. Когда один из посланцев Фунтикова пригрозил рабочим присылкой карательного отряда, рабочие просто осатанели.
Лишь на второй день эмиссары эсеровского правительства, собрав только тех, кто подлежал мобилизации, смогли их уломать пойти в армию. Они посулили им выплату двухмесячного жалованья, обмундирование и выплаты в 10 тысяч рублей сразу семьям убитых или покалеченных. И снова напомнили о присылке карательного отряда. Но пропаганда большевиков свое дело сделала: многие, получив деньги и обмундирование, потом дали деру.
Принудительная мобилизация работала против правительства и усиливала эффект от пропаганды красных подпольщиков.
***
Когда недовольство масс антибольшевистской властью дошло до нешуточной степени накала, подпольщики, пользуясь своим контролем над важными профсоюзами, устроили 31 декабря 1918 г. настоящий митинг в здании ашхабадского клуба железнодорожников.
Эсенов в своем исследовании приводит записку главы Временного исполкома Фунтикова: "Они (большевики. - Р. Э.) делали всякие каверзы: то оборвут провода между Асхабадом и Гауданом, через которые мы усиленно переговаривались с англичанами… - писал он, - то вдруг фронтовики, несмотря на то что они накануне рвались скорее отъезжать на фронт, ни с того, ни с чего требуют меня к себе на общее собрание. И вот изволь бросать… все насущное дело и приезжай к ним просто-напросто болтать. А болтовня эта заключалась в вопросе о том, что и сколько вы нам будете платить, а почему не гоните в первую очередь тех, которые совсем не были на войне, и т. д. и т. п. Все это было работой местных большевиков…"
Митинг профсоюзов в Ашхабаде правительство запретило. Но рабочие 1 января 1919 г. не успокоились: они снова собрались в железнодорожном клубе. Тогда здание окружили английские солдаты и боевики «народной милиции», под угрозой применения оружия заставив рабочих разойтись.
«В тот же день интервенты выставили усиленные наряды во всех правительственных учреждениях, в банке, на почте, на железнодорожном вокзале и в типографии, взяли под контроль все ключевые позиции города. 4 января "Голос Средней Азии", раболепствуя перед оккупантами, пытался оправдать их действия: "Такое положение явилось следствием большевистского выступления, ярко проявившегося на митинге… 31 декабря", - читаем в книге Рахима Эсенова.
И хотя рабочее выступление оказалось сорванным, красное подполье добилось другого: падения внешне левого правительства Фунтикова и перехода власти в Закаспии к открытой диктатуре.
1 января 1919 года вместо Временного исполнительного комитета создали Комитет национального спасения из пяти диктаторов: трех русских (Л. Зимин, А. Белов, генерал А. Крутень) и двух туркмен (полковник Хаджи Мурат и генерал Ораз-Сердар). Под нажимом английского командования в КНС ввели и заведующего Розыскным бюро С. Дружкина. Фактически же власть перешла в руки англичан. Меньшевиков и эсеров списали за ненадобностью.
Первым делом Комитет национального спасения запретил все собрания и митинги под угрозой расстрела. Офицерам разрешили надеть погоны, народно-полевой суд сделали военно-полевым, а в Мервском уезде ввели военное положение.
До своего расформирования правительство Фунтикова, играя в демократию, объявило о выборах в городскую думу Ашхабада. Комитет национального спасения выборы решил проводить по царским нормам. В ответ на выборы пришли только 10% избирателей.
Теперь рабочие массы видели: власть – это откровенная диктатура. Профсоюзы заволновались. Тогда КНС отменил тотальный запрет митингов и собраний, допустив те из них, где не будет выступлений в защиту большевиков и Советской власти. Англичане тотчас же отменили решение КНС и снова запретили все митинги и собрания под угрозой применения оружия. Тогда подпольщики, используя влияние на профсоюзы, инициировали «итальянские забастовки» на железной дороге. Это когда работники работают строго по всем инструкциям – что невозможно по определению. Работа стала либо сильно замедляться, либо вообще замирать. Опять шла работа на подрыв белого тыла.
В ответ КНС принял «Закон о борьбе с большевизмом». Лицам, принадлежащим к партии большевиков или ведущим политическую работу в массах, грозили тюрьма, каторга или смертная казнь. Вместе с тем, "Комитет общественного спасения" объявил, будто правительство уже приступило к освобождению своих политических противников.
Вот теперь начались и аресты, и расстрелы. Теперь людей хватали и Розыскное бюро, и милиция, и английский штаб, и созданная контрразведка КНС. Теперь брали и за неуважение к начальству, и за ослушание ему, и за подозрительное поведение, и за опоздание из отпуска. Власть пользовалась тем, что красный Закаспийский фронт был остановлен и даже откатился назад. Арестовали даже бывшего «премьера» Фунтикова и начальника города Ашхабада Худоложкина – за прошлое либеральничанье с большевиками.
В феврале 1919-го забастовали ашхабадские печатники. Они создали два состава стачечного комитета. Дескать, если арестуют один – второй его заменит. Рабочие требовали повышения зарплат.
Но стачку не поддержали другие профсоюзы. Поддержали было забастовку только работники электростанции, обесточив город. Однако власти оружием принудили их вернуться на работу и дать энергию. Милиция правительства арестовала первый состав забастовочного комитета. Но стачка продолжалась. Рабочих пробовали уговорить вернуться к станкам. Но в ответ власть услышала требование: освободить арестованных и прибавить зарплату. Власти пришлось выполнить условия.
Однако подполье осталось недовольным: большинство рабочих стачку не поддержали. Тогда большевики решили созвать съезд тридцати пяти профсоюзов в Ашхабаде. Власти не удалось перехватить инициативу и насытить съезд своими делегатами.
***
Красные взяли съезд профсоюзов в свои руки и теперь давили не только на классовую солидарность, но и на русский национализм. «В политической сводке белого командования отмечалось, что в выступлениях на съезде шла речь и о критическом положении на фронте, и о том, что "почти все военные силы на фронте оказались в руках туркмен, насчитывающих 4000 бойцов при 70 русских" (сюда, конечно, не входили отряды английских интервентов). Это обстоятельство немедленно выявило противоречия между белогвардейщиной и местными националистами. Их «дружба», как и следовало ожидать, дала еще одну трещину. «Туркмены на съезде стали требовать большего числа мест в Комитете, чем было предоставлено русским, - говорилось далее в политической сводке, - и тут впервые открыто возник вопрос о самостийности отдельных политиканствующих туркменских групп», - писал Р.Эсенов.
Мало того, съезд профсоюзов потребовал освободить всех политзаключенных, коим не предъявлено обвинений. Испугавшись рабочих волнений, Комитет национального спасения выполнил это требование.
***
А вот дальше начинается самое интересное. Работая на разложение тыла Закаспийской области, большевистское подполье, само того явно не ожидая, вызвало кризис власти в Закаспии. Создание диктаторского Комитета национального спасения уже стало гигантским успехом подполья. Ибо подрывало социальную опору врага. Но дальше … началось разрушение и пресловутого КНС.
Сначала, 14 марта 1919 года, из диктаторского Комитета национального спасения вышибли министра иностранных дел Зимина. Мол, гнилой он – с большевиками переговоры вел. В тот же день выставили из КНС и «сыщика» Дружкина, и Белова.
Почему это случилось? Оказалось, что новоиспеченная диктатура ни черта не могла сделать. Как писал генерал Эрдели Деникину, это диктаторское правительство не сумело «проявить ни власти, ни распорядительности, в результате чего войска находились в хаотическом состоянии, на объявленную мобилизацию явились всего… 17 человек, а рабочие были настроены пробольшевистски. Вот почему решили "взять весь край в военное управление, ликвидировать Комитет спасения, г-на Зимина… за его участие в переговорах с большевиками арестовать и судить военно-полевым судом».
Власть в Ашхабаде 28 марта 1919 г. перешла в руки военного министра – назначенного Деникиным генерал-майора Лазарева. Закаспий стал подчиняться белогвардейским ВСЮР – Вооруженным силам юга России.
И снова обстоятельства сыграли на руку большевикам: англичане не могли больше удерживать ситуацию в Закаспии. Дело в том, что в самой Британии, в метрополии, начались и сильнейший экономический кризис, и массовые рабочие выступления против участия британских войск в интервенции. Люди, уставшие от Первой мировой, хотели домой. В Ирландии уже шла партизанская война против британского владычества. Ну, а индийские сипаи, введенные Лондоном в Закаспий, стали разлагаться, как боевые части.
В марте-апреле 1919 года правительство Британской империи начало вывод войск из России. Покинули они и Закаспийский край. 1 апреля 1919 года остался всего один небольшой английский гарнизон в Красноводске под командой полковника Флеминга. Из-под антисоветского правительства Закаспия выбивалась едва ли не главная его опора. На смену английским частям деникинцы перебрасывали в Туркмению свои части. Они создали так называемую Туркестанскую армию. Но вот беда: в этих частях было немало солдат из пленных красноармейцев. Они стали перебегать к красным частям Закаспийского фронта.
Как только англичане ушли, красные части Туркреспублики 16 мая 1919 г. с востока двинулись в наступление на Ашхабад. Скоро они взяли Мерв и Теджен, овладев станцией Каахка – самым подступом к столице Закаспия.
***
В этих условиях коммунистическое подполье продолжало возмущать, поджигать, мутить и размягчать тыл белых. В Красноводске рабочие были настроены в основном просоветски. Это чувствовалось в Красноводском совете профсоюзов.
В апреле 1919-го он тоже потребовал освободить политических заключенных из тюрем города и персидского Энзели (туда отправляли многих арестованных, под контроль англичан). Начали забастовку и железнодорожники Казанджика. Грозя парализовать работу единственной магистрали, связывавшей порт Красноводск с Ашхабадом, они тоже потребовали освобождения «политических». Пришлось бросать на подавление забастовки карательный отряд из Ашхабада, причем в сопровождении офицеров контрразведки. Они же принялись хватать всех без разбору – не только забастовщиков и большевиков, но и меньшевиков с эсерами, своих вчерашних союзников. Это только усилило разброд и шатания в тылу. Применение подпольем забастовочного профсоюзного движения полностью себя оправдало.
Тем временем, к маю 1919 года, настал полный развал экономики белого Закаспия. Нефть не вывозилась с острова Челекен, закрывались предприятия, росла безработица. Ведь нефть как из Туркмении, так и из Баку шла всегда в Россию (через Астрахань), на Запад ее тогда поставлять было невозможно. Когда белые прекратили поставки нефти в Советскую Россию, страшный экономический кризис поразил и Азербайджан, и Закаспий. Тыл белых рушился, теперь уже и чисто экономически. Забастовки наносили ему огромный урон. А с востока на Ашхабад наступали красные отряды.
5 мая 1919 г. в Баку вспыхнула грандиозная забастовка с требованием начать поставки нефти в Советскую Россию. В знак солидарности с бакинцами стачку объявили моряки Красноводска. Работа порта замерла до 13 мая. В Красноводск пришлось бросать карательные силы, чтобы подавить забастовку. Однако дело было сделано: экономически белая власть в Закаспии оказалась полностью подорванной. До падения Ашхабада и перехода его в руки красных оставалось два месяца.
А подполье уже переходило к следующей стадии – к подготовке вооруженных восстаний в тылу белых. В помощь наступающему на Ашхабад Закаспийскому фронту Красной армии.
***
Красное подполье прекрасно понимало, что и пропаганда, и стачки, и даже развал экономики вражеского режима – всего лишь подготовка к главному. То есть, к восстанию в помощь приближающейся к центрам Закаспия Красной Армии. Ибо, как говорил Ленин, ни одна государственная машина не упадет, покуда ее не «уронят».
Начали подпольщики неумело, с попытки террора. В ночь на новый, 1919 год, большевик, счетовод железнодорожного депо Федотов вошел в кабинет красноводского «диктатора» Куна и попытался застрелить его из браунинга. Но тот дал осечку, Кун, забившись под стол, орал во все легкие – и в кабинет ворвалась охрана. Храбрый Федотов погиб на месте.
В городе начались аресты. Оказались схваченными десятки подпольщиков: в этом Куну помог английский гарнизон. А ведь красноводское подполье действительно готовило восстание – с захватом пароходов, переделанных в пушечные канонерки, и арсенала. Правда, нет худа без добра: в апреле 1919 года Кун, почувствовав конец белой власти, просто бежал из Красноводска за границу. Ушли из города и англичане.
Восстание планировали и в ашхабадском подполье. Организация, как пишет Эсенов, в начале марта 1919-го наметила конкретный план: бросить все агитационные силы подполья в белогвардейские части - в роту особого назначения, отряд Бичерахова, караульную роту и в другие; выяснить, сколько рабочих готовы поддержать выступление; подготовить и вооружить рабочих депо, машинистов и их помощников; организовать нападение на типографию; захватить деньги, чтобы обеспечить восстание материально.
20 дней готовилось восстание. Подпольщики-железнодорожники раздобыли стрелковое оружие, привезли с фронта пулемет, разработали план захвата бронепоезда. Выступление задумали приурочить к протестам нефтяников в Баку. Подполье в Казанджике и Дебеле тоже готовило рабочие вооруженные восстания. В Байрам-Али, буквально на линии соприкосновения белых и Красной Армии, подполье рассчитывало взбунтовать некоторые части гарнизона и с помощью солдат захватить его арсеналы. Затем рабочие хотели разобрать железную дорогу между Байрам-Али и Ашхабадом (чтобы оттуда не могли проследовать части карателей) и ударить в тыл белым, стоявшим против красного Закаспийского фронта.
Но тут все сорвалось. Офицеры поймали солдата, продававшего подпольщикам оружие со склада в Байрам-Али. Белое командование моментально расформировало гарнизонный полк, заменило его надежными частями, прислало два отряда карателей по 200 человек (один – из белых офицеров, другой – из туркмен) и… Пошли облавы, обыски, аресты.
Белое командование начало расстрелы тех, кто готовил восстание, по всем городам Закаспия. Части, которые оно считало разложенными, спешно расформировали или отправили из тыла на фронт. В Ашхабаде подполье пробовало было разжиться оружием, но обнаружило, что на складах в городе – лишь старые однозарядные винтовки Бердана 1880-х годов. Словом, план восстания рухнул. Уцелевшие руководители подполья скрывались: меняли квартиры с каждой ночевкой, прятались в подвалах, сараях и даже в заброшенных колодцах.
Но зато властям Закаспия удалось арестовать двух руководителей ашхабадского подполья. Хватали и других: их зачастую тайно казнили. Сотни людей оказались в тюрьмах. Белые начали принудительную мобилизацию и гнали рабочих на фронт под угрозой расстрела. Правда, это уже не помогало: Красная армия в мае-июне 1919 года начала успешное наступление.
В июне 1919 года красные регулярные части подошли к станции Каахка, оказавшись под самым Ашхабадом. Политотдел Реввоенсовета Закаспийского фронта отправил ашхабадскому подполью письмо, предлагая устроить восстание в помощь армии. Потом в город тайно прибыл и посланец от Красной армии. Но восстание поднять так и не удалось: подполье оказалось парализованным арестами. Опять начались расстрелы. Но то была уже агония белой власти в Закаспии. 3 июля Красная армия взяла Каахка, а 9 июля 1919 года белые покинули город, бежав на запад. Красные вошли в Ашхабад – на 72 года.
***
После взятия Ашхабада разложение белых войск пошло с удвоенной скоростью. Столкнувшись с угрозой со стороны басмачей Джунаид-хана в августе 1919 года и с необходимостью переброски части войск против армии Колчака, Закаспийский фронт до осени остановил наступление. Но уже 5 октября он его возобновил и разгромил крупную группировку белых у Кизыл-Арвата. Красные полки неумолимо продвигались к последнему оплоту белых в Закаспии – к Красноводску. 22 ноября 1919 года Закаспийский фронт преобразован в Закаспийскую армейскую группу, а все войска на красноводском направлении сведены в 1-ю Туркестанскую стрелковую дивизию.
***
После освобождения Ашхабада центр большевистского подполья и революционной работы переместился в Красноводск. Там после ареста 22 подпольщиков оставшиеся на свободе большевики ушли в глубокое подполье, организацию возглавил поездной контролер Павел Яковлевич Бесшапочный. Но белые разгромили подполье. Эсенов пишет:
«В ноябре 1919 года военно-полевой суд белогвардейцев, рассмотревший дело о красноводской подпольной организации, отметил, что большевики долгое время пользовались широкой сетью явок, раскинутых по всему уезду. На одной из конспиративных квартир в Кули-Маяке недолгое время скрывался от слежки агентов белогвардейской контрразведки П. Я. Бесшапочный. Через этот населенный пункт подпольщики получали из Баку нелегальную литературу, здесь, вероятно, в малолюдном местечке, на Бесшапочного обратили внимание и арестовали.
Вместе с П. Я. Бесшапочным судили группу подпольщиков, арестованных по одному делу. Бесшапочного приговорили к смертной казни через повешение, его жену Марию Ивановну и ее сестру Анну Кузнецову суд "помиловал"- заменил смертную казнь "каторжными работами без срока". Тимофей Зорин и Игнатий Небольсин были приговорены к каторжным работам на 15 лет. Враги страшно истязали руководителя красноводского подполья. Павел Яковлевич Бесшапочный был живым закопан в яму…»
Пришлось продолжать прежнюю тактику: распространять листовки, срывать работу телеграфа и железной дороги. Это тоже помогало: солдаты белых, в основном – бывшие пленные красноармейцы, переходили к наступавшим частям РККА.
«22 октября 1919 года некий профессор Г. Фальборк в своей докладной бил тревогу: "В случае оттеснения нас из Красноводска большевики овладеют треугольником Астрахань - Красноводск - Баку, что будет знаменовать потерю для пас Каспийского моря, а нм даст возможность выхода в тыл вооруженных сил на Юге России" …» - пишет Рахим Эсенов.
8 августа 1919 года деникинцы распустили Совет министров Закаспия и ввели жесткое военное правление. Они попытались взять ситуацию в тылу под контроль порками, расстрелами, высылкой неблагонадежных. Но это уже не помогло. Такие меры только усилили просоветские настроения в народе.
В декабре 1919 года Закаспийский фронт грохотал выстрелами уже не подступах к Красноводску. А 6 февраля 1920 года красные части начали штурм города-порта. Как гласило одно из донесений белой армии, во время боев за Красноводск «городские большевики из караульной роты и железнодорожников стреляли по отдельным офицерам. Командующий войсками и штаб бригады, командиры полков под обстрелом приехали к пристани».
Уже вечером 6 февраля 1920 г. город оказался в руках красных.
***
Соединенные усилия Красной армии и подполья за полтора года уничтожили враждебный режим в Закаспии и предотвратили превращение огромного края в британскую колонию. Причем красные герои сделали это в самой, казалось бы, безнадежной ситуации. На краю бывшей Российской империи, на полном отшибе, а зачастую – в полной изоляции. Будучи вроде бы интернационалистами, они в тот момент решили вполне имперско-национальные задачи.
И ведь получилось!
Тем позорнее сравнение их смелых действий с импотенцией нынешней Москвы на Украине накануне 2014 года и после…
Ну кто такой Сурков супротив того же Кадыгроба? И его товарищей-рабочих? У красных (и не только в Закаспии) была привлекательная идея – власть Труда и уничтожение паразитов, власть народа. У РФ такой идеи нет. Она не может предложить и привлекательной для других истории национального успеха, не предстает в образе процветающей научно-индустриальной Страны Будущего, к которой хочется присоединиться.
А потому она все безбожно профукивает…
|
|
