Как известно, одним из секретов успешной политики Путина является его риторическая манера, когда он, выстраивая каскад невнятных и противоречивых по смыслу утверждений, с одной стороны, даёт возможность каждому услышать желаемое для себя, а с другой стороны, никогда не оказывается связанным четкими обязательствами…
В современном мире, где вся политика носит публичный характер, такое очень странно. Деятель может лгать, т.е. утверждать прямо противоположное своим намерениям или скрытым действиям, но его слова должны быть ясны и однозначны, потому что иначе ни его сторонники, ни его союзники, ни его противники не смогут ориентироваться. Например, точность необычайной важна при выдвижении одной из сторон конфликта ультиматума другой.
Суть требований должна быть понятна, чтобы принять решение об их принятии или о возможных рамках компромисса…
Вот Гитлер в августе 1939 года выдвигает требование к Польше – передать рейху Данциг, немецкий город, находящийся под эгидой Лиги Наций, но контролируемый польской полицией и таможней, а также демилитаризация и открытость Польского Коридора – полосы территории между германской Померанией и германской Восточной Пруссией (формально – между Данцигом, но он примыкал к Восточной Пруссии). Варшаве предлагалось то, на что согласился перед этим Каунас, расставшийся с Мемелем/Клайпедой.
Как известно, Польша ответила мобилизацией и жестокими немецкими погромами, в т.ч. в Данциге. Но у Варшавы был чёткий выбор. Он был и у новых гарантов польской безопасности – Англии и Франции, которые могли бросить на чашу весов свой меч, а могли и сказать, как за год до этого сказали Праге: мы не пойдём на европейскую войну ради вашей возможности заправлять в старинном немецком ганзейском порту – всё, Версаль уже мёртв!
А теперь представьте, что фюрер бы требовал от Польши: «совершить необходимые действия, восстанавливающие справедливость по отношению к немецкому народу» – и всё! А отдельно – про неразрывную историческую связь Данцига с германской историей…
И всё это проложить неоднократными призывами к миру и дружбе с польским народом, о необходимости сделать всё для уврачевания психологических ран немцев и французов, о братстве двух великих германских народов – немецкого и английского…
Половина комментаторов, включая аналитиков дипломатических и военных ведомств решили бы, что Берлин в пяти минутах от удара по Польше, а вторая половина, что Гитлер ищет любую возможность, чтобы выйти без потери лица из тупика, в который сам загнал себя своей реваншистской демагогией, и что Германии надо дать хоть какую-то символическую уступку – «выстроить золотой мост»…
Ведь именно так Европа в 1938 году нежданно-негаданно «въехала» в Судетский кризис.
Дело в том, что Гитлер всё время говорил о мире. Всё время клялся собеседникам - и дипломатам, и знаменитым отставным политикам, типа восхищенного им Ллойд-Джорджа (победителя второго рейха и архитектора Версаля), и журналистам, что он – отравленный газом ветеран и думать не может о войне. Он только хочет справедливости для немцев. И мира, мира, мира… А к войне толкают иудобольшевики и иудоплутократы…
И действительно, ну мало ли что горланят на митингах или пишут в книге, продиктованной в тюремной камере ожесточённым 34-летним новичком в политике, подставленным соперничающими баварскими властными кланами и преданным всем своим окружением…
Но потом вдруг – «Великая Германия никогда не потерпит!!!». И все молятся, чтобы фюрер вновь успокоился… (Это приём перескакивать от напыщенной пацифистской риторики к воинственной истерике и обратно, с превращением угроз в шутку для понимающих, блестяще изображена в великолепном французском фильме «Ас из асов» 1982 года, в сцене интервью Гитлера в Берхтесгадене).
Вот эта манера говорить так, чтобы каждый пассаж давал основания по меньшей мере для двух взаимоисключающих версий сказанного, и чтобы, несмотря на наигранную псевдооткровенность, поймать на однозначном смысле сказанного было невозможно – коронный трюк Путина.
В марте и апреле 2014 года он ведь вовсе не призывал к расчленению соседнего государства и восстановлении российского империума, идеологически противостоящего либеральному Западу, но лишь рассуждал о судьбах одной из исторических провинций, возникших в результате походов екатерининских времён и о ментальных особенностях сохранившего приверженность традиционализму русского человека.
И про интервенцию в Донбасс сказал так, что всегда можно увильнуть… (так и видишь, как он уже представляет себя в Гааге, а старательный защитник, какой-нибудь Кучерена, вовсю доказывает, что слова подсудимого были неправильно, поняты, нарочито извращены…).
Вот эта вечная двусмысленность путинских заявлений, сводящая с ума Обаму и Кэрри, совсем не признак спецслужбистской подготовки. Старший Буш тоже возглавлял спецслужбу – ЦРУ. Но если он говорил – врежу по Ираку, если не уйдёт из Кувейта, это значило именно это - врежет.
А вспомним путинский ультиматум с угрозой ввести войска в Донбасс – это были туманные рассуждения на открытии на Поклонной горе памятника героям Первой мировой 1 августа 2014 года. Все тогда среагировали на обвинения «антинациональных» большевиков, «воткнувших нож в спину непобеждённой русской армии» и на стилистическое копирование этим пассажем нацистской пропаганды против немецких социал-демократов. В этом выпадет ясно прочли резкие инвективы против либерального антивоенного движения.
Однако главный путинский посыл – если «нас не услышат» (наступление сил АТО не будет остановлено) – мы выступим, «ответим на вызов» - прошёл незамеченным. Хотя для совсем непонимающих подданные Российской империи были названы «свои граждане». Это было лобовое напоминание о предыдущей интервенции – в Грузию, совершенную за 6 лет до этого, во имя «защиты своих граждан», т.е. жителей Абхазии и Южной Осетии, поголовно получивших российские паспорта.
Вот эти фрагменты путинской речи, которые я считаю маленьким риторическим шедевром – сколько злободневных смыслов и намёков в них скрыто, при формально сугубо историческом контексте:
«На протяжении многих веков Россия выступала за крепкие и доверительные отношения между государствами. Так было и накануне Первой мировой, когда Россия сделала всё, чтобы убедить Европу мирно, бескровно решить конфликт между Сербией и Австро-Венгрией. Но Россия не была услышана, и ей пришлось ответить на вызов, защищая братский славянский народ, ограждая себя, своих граждан от внешней угрозы. Россия выполнила свой союзнический долг. Её наступления в Пруссии и в Галиции сорвали планы противника,… <…> Россия смогла сдержать этот натиск, а затем перейти в наступление. И весь мир услышал о легендарном Брусиловском прорыве. Однако эта победа была украдена у страны. Украдена теми, кто призывал к поражению своего Отечества, своей армии, сеял распри внутри России, рвался к власти, предавая национальные интересы… <…> В мировой истории так много примеров, какой страшной ценой оборачивается нежелание слышать друг друга, попрание чужих прав и свобод, законных интересов в угоду своим интересам и амбициям. Неплохо бы научиться смотреть и считать хотя бы на шаг вперёд. Человечеству давно пора понять и принять одну самую главную истину: насилие порождает насилие.»
Но, по-моему, здесь загадка вовсе не в спецслужбизме. Выстраивание вот таких переплетений истинных и ложных высказываний, в которых констатация правдивых банальностей только подкрепляет клевету обман и дезинформацию, лукавое уклонение от признаний – это не стиль разведчика, разведчику не с кем так играть – если напарник, начальник или источник поймут неправильно – беды не оберешься.
Это либо манера опытного провокатора, «подсадной утки». Либо уголовника, всегда мысленно готового к тому, что его будут подлавливать следователи и прокурор.
С Путиным всё ясно – дважды выходец из криминогенной среды – и юнцом, и зрелым мужем, когда вокруг питерского правительства буквально роились аферисты и гангстеры. А в промежутке – организация провокаций против диссидентов и тонкие игры со Штази… И сейчас он всё время вынужден держать в уме и формальные основания для импичмента (наша якобы гиперпрезидентская конституция теоретически довольно неплохо ограничивает произвол главы государства – конечно, не эта Дума, но вляпаешься – вони не оберешься) и разнообразные страсбургско-гаагские перспективы.
Но ведь и Гитлер довольно долго «ходил под статьёй»: его партию запрещали, его могли посадить за подстрекательство к мятежу и создание незаконных вооружённых формирований, тем более, что начальником баварской полиции был тот самый будущий Гестапо-Мюллер. А ему надо было чередовать зажигательные выступления в пивных со встречами с солидными спонсорами и умеренными политиками, которым необходимо было демонстрировать респектабельность…
Торговаться с ними, обещать так, чтобы ничего не гарантировать, но зато сулить «40 бочек арестантов»… И понимать, что грубого кидалова не простят – в конце концов, таких заводных крикунов со своими партиями и самодельными армиями по Веймарской Германии бегали стада… Ведь то, что Адольф Гитлер уже вышел за пределы атамана уличных банд в сэконхендовской португальской колониальной форме, каких было «пучок на пятачок», стало окончательно ясно лишь к 1932 году, когда НСДАП помогла мирно свергнуть социал-демократическое правительство Пруссии.
|
|
