Утилизаторы

Чем хорош нынешний украинский кризис - так это тем, что он, как рентгеновский луч, высвечивает такие скрытые смыслы, которые иначе не могли бы быть выявлены годами. Например, совершенно удивительным образом оказалось, что украинские ультраправые и либералы оказались крайне близкими друг другу. Причем, что еще удивительнее, что данное касается не только украинских либералов, но и российских. Тех самых, что еще недавно бесчисленное количество раз высказывались о «страшном русском национализме» как о главном своем враге.

И вдруг такая поддержка националистов украинских! Разумеется, можно объяснить это через некую «русофобию» российских либералов, но данное объяснение дает немногое. Что такое «русофобия» и откуда она взялась, остается неизвестным. Тем более становится непонятным, почему это украинские либералы не имеют своей «укрофобии», если их генезис точно такой же, как у либералов российских. Почему «жовто-блакитний прапор» и вообще украинская символика не вызывает никакого возмущения у либералов, что было заметно еще по «евромайдану», когда там господствовала именно официальная украинская символика; а российская - вызывает?

Впрочем, Украиной данная аномалия не исчерпывается, и, по моему скромному мнению, распространяется на все остальные государства бывшего СССР. Но именно на современной Украине она проявилась в полный рост. Поразительная поддержка российскими либералами действий украинского «Правого сектора» и иных националистических групп. Еще более странная поддержка действий новых киевских властей - что еще более странно, ведь либералы якобы всегда против притеснений граждан государством. И вообще, отказ признавать какие-либо нарушения на Украине демократических свобод при том, что в России каждое нарушение подвергается дружному осуждению (на самом деле, не каждое, но об этом ниже). Наконец, удивительная поддержка идеи «единой и неделимой» Украины при том, что традиционно либералы выступали за самоопределение меньшинств - все это кажется не влезающим ни в какие ворота.

Но тем не менее, ничего удивительного в этом нет. Дело в том, что на постсоветском пространстве, по сути, не существует либералов «классического типа». Тех самых, что провозглашают высшей ценностью существование гражданских прав и свобод, тех самых, что считали наличие свободы слова ценностью высшей, чем главенство каких-либо идей, и которые не считали благом «затыкание рта» своим оппонентам. Да, «классические либералы» защищали весьма ограниченное число свобод, оставляя за рамками обсуждения экономические права, да, они видели в частной собственности только положительные черты и т.д. Но при всем этом «классические» либералы изначально руководствовались именно идеей свободы человека, пусть несовершенной и неполной.

В общем, можно сказать, что основанием «классического либерализма» была идея. Да, сейчас это звучит странно, но «те» либералы были борцами за идею, готовыми понести немалые жертвы ради того, чтобы она восторжествовала. Но что же мы видим в настоящий момент? Наш постсоветский либерал готов на что угодно, кроме жертв. Об идеях же говорить вообще неприлично. Достаточно вспомнить отношение почти что всех российских либералов к российской же власти. Обыкновенно гневные обличители «тирании» практически всегда меняют тон, когда власть оказывается готова выдать либералу какие-то блага и преференции. Все ее претензии к ней при этом мгновенно испаряются. И яростные «борцы с тиранией» с чувством глубокого морального удовлетворения получают государственные награды, садятся за один стол с «тираном» и совершают тому подобные вещи.

С чем же это связано? А связано это с тем, что наш постсоветский либерал, в отличие от «классического», ни за какую абстрактную свободу бороться не намерен. Его «либерализм» - это не что иное, как способ обрести определенные преимущества в условиях всеобщей конкурентной борьбы. Ведь еще недавно так называемая «либеральная» идеология была ведущей в нашей стране - и во многом продолжает оставаться до сих пор. Правда, к классическому либерализму эта идеология имеет довольно отдаленное значение, являясь не чем иным, как вариантом так называемого антисоветизма. Об антисоветизме я писал уже не раз, поэтому не буду тут на этом останавливаться. Отмечу лишь, что основное свойство современного «либерала» состоит в том, что он выбирает изначально глубоко «мейнстримное» направление в качестве своей идеологии, которое, с его точки зрения, приносит преимущества. Разумеется, реальность может несколько отличаться от его представлений, но это не столь важно: в конце концов, человек руководствуется только своим разумом.

Исходя из этой особенности, становятся понятными многие «странности» в поведении «наших либералов». Например, они крайне активно отзываются на «ущемление прав» всевозможных «меньшинств», но при этом не обращают внимания на реальное ущемление прав подавляющего большинства граждан. Казалось бы, для «либерала», как политического деятеля, именно разрешение проблем большинства является основной задачей, хотя бы потому, что позволяет приобрести большее число сторонников. Но наш «либерал» не намерен приобретать сторонников, он вообще не намерен заниматься политикой в «классическом» понимании. Для него главное - получение конкурентных преимуществ. А в рамках этой стратегии как раз демонстрируемое поведение является самым оптимальным.

Ведь почему столь пристальное внимание к правам меньшинств? А потому, что именно в этом случае речь идет об увеличении конкурентного преимущества некоей компактной социальной группы перед большинством. Поэтому, поддержав эту борьбу, связав себя с интересами этой группы, «либерал» надеется получить данное преимущество и для себя. Защита интересов большинства или вообще достаточно обширной группы граждан такого преимущества не дает: в этом случае все возможные преференции «размазываются» по такому количеству людей, что конкурентные преимущества для каждого конкретного человека становятся исчезающе малы. Именно поэтому «наши либералы» неохотно поддерживают интересы крупных социальных групп - например, рабочих.

И обратное - вышесказанное, например, объясняет, почему наши «либералы» оказались так озабочены проблемой гомосексуализма. Дело не в том, что им так ценен гомосексуализм или даже что они сами являются геями. Нет, как ни удивительно, в большинстве случаев «наши либералы» вполне гетеросексуальны, и, казалось бы, никакие проблемы гомосексуалистов их не должны касаться. Но тонкость состоит в том, что 80% населения страны относится к гомосексуализму отрицательно. Вот это и является причиной поддержки: ведь в случае «победы» «либерал» получает преимущество перед подавляющим большинством населения. На самом деле, ведь если будет принята программа «распространения толерантности», то именно толерантность станет определяющим фактором, скажем, при приеме на работу. «Любишь» геев - оказывайся на первых местах в очереди за преференциями. В этом случае становится понятным бессмысленность «обратного направления» - ведь при «гомофобии» 80% быть «гомофобом» - это абсолютно бессмысленное занятие. В лучшем случае, от «ништяков» тут отсекаются жалкие 20% - абсолютно ничтожное число.

Разумеется, речь тут не идет о самих гомосексуалистах и их реальных проблемах - это отдельная тема. Речь идет только о том, что наши «либералы» сознательно выбирают тот путь, который неприемлем для большинства. То же самое можно сказать по другим вопросам: например, абсолютная поддержка «либералами» действий Pussy Riot связано только с тем, что большинству эти действия как раз отвратительны. Если бы ситуация была обратной, то либералы бы, напротив, оказались в церкви в первых рядах молящихся и проповедовали бы самую что ни на есть православную мораль (да, если честно, так оно и было до 1991 года).

Именно это объясняет резкое неприятие этой категорией граждан русского национализма и почти полное принятие «нерусского». Дело, опять же, не в национализме как таковом, а в том, что русский национализм, хотя бы потенциально, но охватывает интересы огромного числа людей. Что даст такая поддержка? Ничего, исчезающе ничтожные, растворяющиеся в огромной массе людей преимущества. А вот национализм «нерусский» означает предоставление преимуществ некоей ограниченной группе с вышеуказанными последствиями.

И тут становится видно, что и постсоветские националисты имеют тоже отдаленное отношение к «национализму классическому». Особенно хорошо это заметно, опять-таки, в украинском случае. Тут изначально идет речь о продвижении идеологии, неприемлемой широкой массы населения, начиная с языка, которого никто не знает. Но ведь данная политика, при всех своих недостатка, имеет важное преимущество: она дает большие конкурентные возможности своим сторонникам. Ведь действительно, если владение «мовой» является обязательным при занятии той или иной госдолжности, то это является настолько «сильным» аргументом в пользу данной политики, что наличие у нее сторонников абсолютно неудивительно. Действительно, ведь много проще изучить этот язык, нежели повышать свои профессиональные навыки, тем более, что знание требуется весьма на начальном уровне. О том, что при этом вся основная работа превращается в обслуживающие действия по продвижению «мовы», можно не задумываться - в рамках постсоветской идеологии основное назначение человека - успех во всеобщей конкуренции. А какой ценой - не важно.

Так что не стоит видеть за постсоветскими националистами сторонников неких абстрактных высоких принципов, не стоит натягивать на них конструкции «классического» национализма позапрошлого века. Тут данное не подходит. Не жаждут эти «националисты» умереть за свою нацию. Нынешняя «борьба» на Украине хорошо иллюстрирует это - вместо того, чтобы яростно бросаться на баррикады «сепаратистов», националисты предпочитают, чтобы последних громила «официальная» армия. Националисты же намерены только «снимать сливки» со сложившегося положения, становясь новой украинской элитой. Это какой-нибудь «старорежимный» Гарибальди мог сражаться ради своей родины, проведя всю жизнь в непрерывных войнах, проигрывать и начинать сначала, но все-таки собрать из лоскутов разных империй и королевств единую Италию. И лишь к старости, в 67 лет, получить какое-то материальное вознаграждение за свои труды. Ну и кто он после этого? Банальный лох.

Именно эта тонкость объясняет то странное положение, которое занимает национализм русский, о чем уже сказано выше. Будучи «национализмом большинства», он не может дать своим сторонникам никакого существенного преимущества. Разумеется, самые умные из числа «русских националистов», вроде Константина Крылова, давно поняли это и пытаются «подогнать» данную идеологию под нормы «национализма меньшинств», разделив русских на собственно «русских» и совков. Но получается плохо - все же неестественность подобного деления сильно вредит делу. То же самое можно сказать и об идее полной «пересборки русской нации», проповедуемой так называемыми «нацдемами» - только тут еще радикальнее, речь идет об освобождении не просто от «совка», но и от большей части русской истории. Разумеется, и это направление остается сугубо маргинальным. Слишком сложно из сложившейся нации сделать новую. Именно поэтому, несмотря на все, в России русский национализм никак не может стать самой распространенной идеологией, несмотря на то, что предпосылок к этому крайне много.

В общем, можно сказать, что абсолютно противоположная ситуация с русским и украинским национализмом есть хорошая иллюстрация к особенностям постсоветского мышления. И она же прекрасно объясняет удивительную близость постсоветских «либералов» и националистов. И те, и другие выступают против большинства населения, с единственной целью - получения максимального благоприятствования в условиях всеобщей конкуренции. Никакие великие цели прошлого не волнуют их, никакие идеи и дела не являются идеалом, кроме одного - отделить «нечистых» от доступа к получению благ.

Причем, как сказано выше, эти представления не обязательно должны соотноситься с реальностью. Например, в современной России «либералы» давно уже не находятся на вершине политической и экономической пирамиды, а уж о «простых гражданах» либеральной ориентации подобное и вовсе говорить смешно. Но противоречие тут кажущееся. На самом деле, для современного человека очевидно, что занятие высоких мест в жизни определяется огромным количеством факторов, как то: нужное происхождение, наличие нужных знакомств, наконец, простое везение, позволившее оказаться в нужном месте в нужное время. И т.д. и т.п. Но вместе с тем, очевидно, что эти факторы не позволяют создать однозначную «стратегию успеха». Ведь понятно, например, что с происхождением сделать ничего не удастся, да и попасть на «праздник большой приватизации» уже давно невозможно.

Разумеется, возможно построить «личную стратегию выхода в люди» путем оптимальной комбинации интриг и лести, но это только локальный путь. В глобальном масштабе ничего лучше идеи «отсечения наибольшей массы» предположить нельзя. Чем большая часть населения станет «унтерменшами», тем лучшие условия будут для оставшихся. Это однозначно вытекает из поставленной задачи - получить максимальные преимущества и, как следствие, отхватить максимально возможное количество благ. Данную стратегию можно назвать «утилизационизмом» (от латинского utilisation - «использование», не путать с утилитаризмом), так как она ставит целью максимальное использование имеющихся благ вместо производства новых.

Этот самый «утилизационизм» является однозначным следствием господствующей ныне антисоветской идеологии, выносящей вопрос труда вообще за рамки рассмотрения. Его генезис, тесно «сцепленный» с генезисом антисоветизма, надо разбирать отдельно, скажу лишь, что зародиться подобная идеология могла только в сытом и безопасном, пусть и не богатом, обществе, которым являлось общество советское. Для человека, как носителя разума, вообще нормально то, что он выбирает, при прочих равных условиях, наиболее простой и легкий путь, а именно этим путем и является путь «утилизаторов». Возмущаться этой ситуацией - все равно, что возмущаться тем, что вода почему-то течет вниз, а не вверх. Другое дело, что данная позиция однозначно приводит к ухудшению положения общества, что общество должно, по идее, иметь против этой позиции работающие механизмы подавления. Стремление в той или иной форме разделить социум на «элиту» и «быдло» всегда выступало главной причиной общественной гибели, и нынешний пример Украины прекрасно иллюстрирует это.

Но у постсоветского общества механизмов подавления «утилизационизма» нет. И «утилизаторы» разного рода беспрепятственно переводят общественное благо и общественную устойчивость в свою личную выгоду. При этом следует понимать, что вышеприведенные «типы утилизаторов», такие, как постсоветские «либералы» и «националисты», - не единственные, хотя и в наибольшей степени выражающие эту идею. На самом деле, весь постсоветский мир построен именно на идее перераспределения благ, в большей или меньшей степени. И надеяться, что, скажем, современное российское государство имеет иную основу, смешно. Речь идет только о той или иной степени «жадности утилизаторов», то есть о той или иной степени стремления общества к гибели. Вне тех сил, что противодействуют этому.

Но рано или поздно, но подобную компенсацию придется вырабатывать. Или в этом обществе, или в другом. Рано или поздно, но придется ставить вопросы о приоритете труда перед потреблением. И, разумеется, придется распрощаться с элитной моделью, как таковой. Но это уже будет другая история.