Недавно давал материал о положении пленных немцев в СССР, и в этом материале упомянул о трофеях. Хотел бы добавить к этой теме еще немного, поэтому сначала поговорим о самих немцах и их имидже.
Когда немцев почитаешь, то это такой культурный народ, что хоть иконы с них пиши. И мирных жителей они не убивали и не грабили, и советских женщин не насиловали. Между тем, когда наши войска начали освобождать захваченные немцами территории, то резко возросла заболеваемость войск сифилисом и гонореей – вшивая Европа дико загрязнила этими болезнями наших женщин на оккупированных ею территориях. Кстати, даже в «Майн Кампф» Гитлер посвятил сифилису отдельные размышления – настолько проблемной для Германии была эта болезнь.
В результате в ГКО было проведено специальное совещание по организации производства презервативов. Они изготавливались и до войны, но особым спросом не пользовались, а теперь требовалось, скорее всего, возобновить и резко увеличить их производство. А поскольку, как я думаю, каучука хватало для работы единственного резинотехнического завода, а может и по иным причинам, но производство презервативов было поручено военному заводу, изготавливающему противогазные маски.
По этому поводу вспоминаю глупую юность. Я, разумеется, и в те времена видел презервативы в аптеке на витрине, видел ценник «2 коп», но долго не знал, как они называются «по-культурному». Как их называют в быту, разумеется, знал, а вот как «по-культурному»? Дело в том, что на пакетиках не было названия, а была лишь надпись «Изделие №2». Почему 2? Это было тоже не понятно. И только много лет спустя выяснил, что «Изделием №1» была противогазная маска, а презерватив пошел в производство уже под №2 – завод-то был военный, продукция секретная.
А уж как заражали наши войска немецкие женщины в самой Германии! Кстати, и насиловать их не требовалось, поскольку они в большинстве своем были убеждены, что обязаны отдаваться нашим воинам по их праву победителей. Читал слухи, что был приказ Сталина ни одного сифилитика или трипперного из Европы в СССР не впускать! Во всяком случае, часть лагерей для советских военнопленных на территории Германии действительно были переоборудованы в венерические госпитали, и здесь рядового и генерала лечили от гонореи одинаково зверским способом – другого не было - уколами скипидара в позвоночник. Это резко повышало температуру тела, и гонококки, не спеша, гибли. Но было очень больно.
Как-то (когда меня еще приглашали на ТВ) назвал оккупантов «вшивой Европой», так ведущий чуть не подпрыгнул от возмущения: «Как?! Европа и вшивая!!». Да вшивая она была в точном смысле этого слова! Наши ветераны писали, что при наступлении в немецкие блиндажи страшно было заходить, даже зимой предпочитали спать на улице, а не в их блиндажах, - настолько немецкие жилища кишели вшами. Избавить немцев от вшей, даже генералов, была и первая проблема наших лагерей для их военнопленных. Вот адъютант Паулюса полковник Адам вспоминает о прибытии пленных немецких генералов в лагерь военнопленных в Красногорске: «Из караульного домика вышли комендант лагеря и дежурный офицер. Они предложили нам следовать за несколькими солдатами охраны. Справа показались три длинных барака. Слева вдоль лагерной улицы тянулся небольшой барак; как мы вскоре узнали, это была кухня. Дальше, по эту же сторону улицы, находились бревенчатый дом и один жилой барак. За ними виднелись несколько землянок.
На третьем бараке справа от дороги виднелась надпись «Амбулатория». Однако оказалось, что это здание имеет еще и другой вход. Мы вошли через него и в просторной комнате стали ждать, что будет дальше.
…После душа и дезинсекции нас распределили по баракам. Паулюс, Шмидт и я получили комнату в бревенчатом доме. Здесь в большой комнате жили шесть румынских генералов, в меньшей — три итальянских. Кроме того в лагере жили также пленные офицеры и рядовые. В амбулатории, руководимой советской женщиной-врачом, работали пленные немецкие врачи».
Теперь о трофеях. Как-то публиковал в «Дуэли» воспоминания одного советского ветерана, и тот рассказал, что уже в Германии, в брошенном немцами доме в шкафу с костюмами выбрал себе подходящий, и уже потом увидел, что пошит костюм в СССР. То есть, этот костюм немец сначала отобрал у кого-то в нашей стране и послал домой в Германию, а уж потом этот трофей вернулся опять к нам. Могу подтвердить своим примером. Когда я начал устойчиво помнить и соображать, после войны прошло уже лет 7-8, на тот момент у нас осталось из трофеев отца не очень много. Во-первых, самый ценный трофей – ковер, на котором прошло мое детство – я на нем игрался, читал, особенно любил на Новый год лежать на этом ковре на спине под елкой. Потом как-то отец мельком сообщил, что взял его в пустом посольстве Японии в Берлине. Еще был эсэсовский кинжал со срубленной свастикой. Отец колол им свиней, которых покупали к Новому году живыми, и держали, пока не установится минусовая температура, чтобы можно было хранить мясо. Потом отец отдал кинжал для этой же цели дяде, но тому инструмент не понравился и он в свою очередь подарил его одному из своих внучатых племянников. Было что-то вроде бюварчика со скоросшивателем и пачечкой листочков прекрасной писчей бумаги. Единственная дошедшая до меня автобиография отца написана именно на листочке из этого бювара. Еще помню маленький, «дамский» пистолет с перламутровой рукояткой, но был и ТТ. Однако мои старшие братья упорно находили места хранения пистолетов и отец, в конце концов, выбросил их оба в выгребную яму уборной. (Были у отца и часы, но это были советские часы «Победа»). Наконец, был серебряный портсигар, почерневший от времени, поскольку отец уже не курил. Портсигар тоже был трофеем. Однако уже студентом я в каком-то научно-техническом журнале нашел рисунки проб драгоценных металлов всех стран. Рассмотрел пробу на портсигаре – это была женская головка и число «84». Оказалось, что это русская (царская) проба. То есть, это был, опять таки, сначала трофей немца, награбленный им в СССР, а уж потом он перешел к отцу.
Закончу подходящей к теме цитатой дневника Л. Николаева, встретившего немцев в Харькове:
«27 октября. …Что касается немцев, расположившихся в нижней квартире, откуда я не успел ещё вынести мои вещи, они вела себя менее достойно. Они сорвали замок на двери моей комнаты и основательно её разграбили: забрали радиоприёмник, 30 коробок спичек, некоторые продукты питания и даже часть моего платья.
Пострадали и прочие квартиранты. Немцы забирали у них тёплые вещи, продукты питания, в частности сахар, конфеты и крупы. Они отбирают также карманные часы: оказывается, что в Германии почти невозможно приобрести часов. Мне рассказали о том, как один немецкий офицер присвоил себе часы. Он жил на квартире у одного гражданина, который носил часы на руках. Офицер попросил этого гражданина показать ему часы. Гражданин доверчиво снял часы с руки и протянул их немцу.
- Хорошие часы! - сказал офицер. - Сколько они стоят? Я могу вам предложить за них 30 марок.
- Позвольте, я не собираюсь продавать мои часы! - удивлённо ответил гражданин.
Офицер улыбнулся.
- А! Вот в чём дело! - сказал он. - Вы хотите мне их подарить. Благодарю вас.
И с этими словами офицер надел часы на свою руку. Гражданин оказался достаточно умён, чтобы не протестовать против этого открытого грабежа».
Наши-то собирали трофеи, как правило, в брошенных домах, а немцы не стеснялись. Европа-с!
|
|
