В 2000-е годы в России сложилась поразительная модель кредитования экономики, до боли напоминающая аферы времен «залоговых аукционов» и доведших страну до дефолта ГКО, – поднятых, правда, на качественно новый, глобальный уровень. Ключевым моментом этой модели было выкачивание государством средств из бизнеса при помощи довольно жесткой таможенной и налоговой политик (обозначение последней как «налогового террора» появилось еще в середине «нулевых») с выводом этих средств за рубеж.
С точки зрения интересов России это выглядело откровенным нонсенсом, как если бы умирающий от нехватки крови человек добровольно и с энтузиазмом пошел бы в доноры. Причины этого безумия в разных частях государственной бюрократической машины были и остаются разнообразными. Кто-то просто ленится и наслаждается возможностью делать это безнаказанно, кто-то до паралича боится сделать ошибку (неизбежную при масштабном восстановлении страны, как и при любой масштабной деятельности). Кто-то считает злом любую активность государства как таковую, а кто-то (в основном, в Минфине) боится, что в случае модернизации главным ведомством страны станет непосредственно осуществляющее ее (и, соответственно, не Минфин).
Есть и искренне полагающие, что любые расходы государства (кроме, разумеется, воровства на имиджевых стройках и повышения оплаты высших чиновников) ведут к инфляции и концу света. А наиболее циничные, понимающе улыбаясь друг другу, в унисон произносят сакраментальное «разворуют-с!» (подразумевая, вероятно, более близкое к истине «разворуем-с!»).
Вероятно, имеют место и системно построенные коррупционные интересы. Ведь прожженные реформаторы не идиоты, чтобы долгие годы осуществлять заведомо и вопиюще невыгодную политику (средства бюджета размещаются за границей с доходностью аж 0,8% - и тут же часть этих денег берется взаймы за 6,0% годовых) без щедрого вознаграждения со стороны ее выгодоприобретателей.
Подлинной находкой стал в этих условиях вице-премьер Дворкович, который, судя по его ялтинским словам, искренне полагает, что Россия должна платить за финансовую стабильность США. Либералам вообще свойственно считать нашу страну источником мирового зла, обязанным каяться и платить, платить и каяться, а в идеале – и вовсе отдать Сибирь и Дальний Восток ради мечты раствориться в Европе (как с трогательной искренностью писал, например, академик РАН и директор ИНИОН Пивоваров).
Всех этих людей объединяет вызванное разными причинами, но почти равно категорическое неприятие самой идеи развития России. Головокружительный приток денег, в которых до сих пор захлебываются и федеральный бюджет (неиспользуемые остатки средств которого 1 ноября превысили 7,2 трлн. руб. – 56,8% годовых расходов), и сырьевой бизнес, поставил их перед труднейшей задачей: как оправдать отказ от развития и недопущение направления этих денег на благо страны.
Непреходящее величие Кудрина, обеспечившее ему страстную благодарность властных представителей «креативного класса» (более известного как «офисный планктон»), заключается в нахождении и обоснования, и выгодного для всех влиятельных групп метода решения этой задачи.
Обществу рассказывается про близкий конец света, к которому надо срочно готовиться – и, если людям время запасать соль и спички пока еще не пришло, то государству точно пришло время запасать деньги «на черный день». То, что единственным способом выжить в «черный день» является не накопление «заначек» (которые при некоторой продолжительности кризиса становятся не более чем «гробовыми»), но исключительно модернизация страны и повышение ее конкурентоспособности по китайскому образцу, официальная пропаганда тактично замалчивает. Она концентрирует внимание общества на якобы существующей необходимости отказаться от прогресса сегодня ради продления своей агонии завтра.
И, надо сказать, в условиях нарастающего глобального кризиса, уничтожения системы образования (причину чего гениально вскрыл Жириновский, подчеркнувший несовместимость хорошего образования с нынешним режимом) и растущей неадекватности правящей тусовки, эта идея, несмотря на свою нелепость, была успешно вбита в сознание общества и воспринята им.
Однако масштабный вывод государством из страны средств налогоплательщиков и направление их на поддержание финансовых систем США и Евросоюза, то есть стратегических конкурентов этих налогоплательщиков (что, между прочим, делает для них уплату налогов не просто бессмысленным, но и прямо вредным для них делом), – лишь половина картины.
Вторая, более важная и менее заметная половина заключается в парадоксальном возвращении этих денег в Россию. В самом деле: выкачивание средств из российской экономики (в первую очередь Минфином, - на 1 ноября средства Резервного фонда и Фонда национального благосостояния составили 4,7 трлн. руб.) создает их искусственный дефицит и ничуть не меньше незащищенности прав собственности способствует завышению стоимости кредита.
Поэтому качественные заемщики берут кредиты не в России, а в развитых странах, где они дешевле, больше и предоставляются на более долгое время. Парадокс в том, что это (с учетом банковского мультипликатора), как правило, - те самые деньги, которые они заплатили в виде налогов и которые правительство вывело из страны! (Заодно для западных финансовых систем решалась проблема поиска качественных заемщиков.)
Такое прохождение российских денег, при котором они, пройдя бюджет и иностранные финансовые системы, возвращаются к наиболее успешной части российских налогоплательщиков, получило название «петля Кудрина» - в честь человека, благодаря деятельности которого она и возникла.
При всей своей разрушительности, она вполне устраивала экспортеров сырья и других влиятельных субъектов бизнеса, так как предоставляла им возможности приемлемого кредитования. Причинно-следственная же связь между чрезмерными налогами, отказом от модернизации и выводом бюджетных денег из страны с внешним кредитованием их бизнеса была (и остается) для олигархов слишком сложной.
Однако уже осенью 2007 года еще только предвестие «первой волны» глобального кризиса весьма сильно ударило по российской экономике, - тогда еще только удорожанием внешних кредитов. В последующие годы обострения глобального кризиса почти прекращали кредитование российского реального сектора, периоды оживления сопровождались частичным его восстановлением, - но в целом на протяжении пяти последних лет внешнее кредитование российской экономики становится все менее охотным. Иностранные кредиторы, сталкиваясь из-за кризиса с нехваткой средств на собственные нужды, концентрируют свои ресурсы (а точнее, бывшие российские деньги, которыми они оперируют) в России на поддержании своих российских должников, резко сокращая финансирование новых желающих, даже если проекты и представляются интересными. Таким образом, средства российских налогоплательщиков перестают возвращаться в Россию, пусть даже и в виде кредитов, и начинают во все большей степени оставаться за рубежом.
Результат – обострение нехватки средств и дополнительное ухудшение конъюнктуры, ведущее к резкому торможению российской экономики. Если в 2010 и 2011 годах ее рост составлял 4.3%, то в этом ожидается в 3,5% (в III квартале он замедлился до 2.9%), а официальный оптимизм относительно последующего ускорения представляется вполне беспочвенным.
В любом случае экономический рост в сложившейся модели уже ни при каких обстоятельствах не достигнет минимально необходимого (по данным исследований середины 2000-х годов) для поддержания социально-политической стабильности уровня в 5.5%, что обрекает нас на дезорганизацию и падение в системный кризис. Важным инструментом срыва в него представляется «петля Кудрина», ставшая в последние годы непосредственным инструментом удушения отечественной экономики не хуже ВТО.
|
|
