После Маркса говорить о какой-нибудь другой, немарксовой,
политической экономии можно только для одурачения мещан,
хотя бы и «высокоцивилизованных мещан».
В. Ленин
Энгельс где-то отмечает, что с богом никто не обращается хуже, чем верующие в него исследователи природы. Материалисты попросту объясняют положение вещей, не вдаваясь в подобного рода вопросы; когда же назойливые верующие люди пытаются навязывать им бога, они, в стиле Лапласа, коротко отвечают: «Я не нуждаюсь в этой гипотезе». Но чего только не пришлось вытерпеть богу от своих учёных защитников! Ньютон, основоположник классической механики, оставил ему ещё «право первого толчка», но запретил всякое вмешательство в свою солнечную систему. Секки, астроном-иезуит, хотя и воздаёт ему всяческие канонические почести, тем не менее весьма категорически выпроваживает его из солнечной системы, разрешая ему творческий акт только в отношении первоначальной туманности. Наконец, физик Тиндаль совершенно запрещает ему всякий доступ к природе и отсылает его в мир морали и вечных истин, допуская его только потому, что должен же быть кто-нибудь, кто знает и имеет суждение обо всех явлениях природы в последней инстанции. Словом, по мере того, как религиозные представления людей о природе опрокидываются научными знаниями, превращаются в систему материалистического познания природы, учёным защитникам бога не остаётся ничего другого, как превращать его в абстрактного творца и непререкаемого толкователя «вечных истин», морали и справедливости в последней инстанции.
Нечто подобное происходит в современной, частнокапиталистической, России с государственным регулированием экономики. Противники государственного регулирования экономики просто отвергают его, утверждая, что «невидимая рука рынка сама всё отрегулирует». Действительные (марксистские) сторонники государственного регулирования экономики научно объясняют, что это возможно только в государстве, основанном на безраздельном господстве общественной собственности. Но каким только извращениям не подвергается государственное регулирование экономики со стороны его современных, государством признанных, поборников! Эти, в значительной своей части, бывшие социалистические экономисты, переняв манеры буржуазного скудоумия, сперва расчленяют экономику на его якобы самостоятельные элементы – производство и торговлю; затем выделяют и рассматривают торговлю как нечто независимое от производства, абсолютизируют её; а отсюда, наконец, изображают дело так, будто государственное регулирование экономики сводится преимущественно к вопросам регулирования торговли (распределение предметов потребления). Таким образом, официально признанные сторонники государственного регулирования экономики, говоря о регулировании экономики, обращают внимание только на торговлю, упуская из виду сам факт существования производства. А так как в повседневной жизни торговля осуществляется в виде распределения предметов потребления посредством цен, то в буржуазном сознании государственное регулирование экономики проявляется опять-таки как регулирование уровня цен.
Но уже простое наблюдение, что, чтобы можно было торговать, прежде должно, очевидно, быть в наличии что-нибудь, чем можно торговать, говоря другими словами – предмет торговли сперва должен непрерывно производиться; уже простое наблюдение, что уже ранее установившаяся цена продукта неумолимо нарушается при непредвиденном изменении массы (количества) продукта, находящегося на рынке, например, вследствие неурожая, – уже эти простые, вместе взятые, наблюдения показывают, что уровень цен обусловлен, определяется массой (количеством) произведённых продуктов. Стало быть, какую нелепицу выдумывают официальные признанные сторонники государственного регулирования экономики, когда, упуская из виду собственно само производство, абсолютизируют торговлю, сводят регулирование экономики преимущественно к вопросам регулирования уровня цен.
И если официально признанные сторонники государственного регулирования экономики усматривают со стороны государственной власти нарушение конституционного положения об основах ценовой политики, – то это свидетельствует лишь об их наивности; ибо в конституции ни словом не говорится об основах производственной (промышленной) политики.
Впрочем, чтобы не быть голословным, лучше послушаем одного из самых ярких представителей официально признанных сторонников государственного регулирования экономики, депутата государственной Думы России от фракции КПРФ, В. Кашина:
«Наиболее остро в нашей стране стоит проблема государственного регулирования потребительских цен и тарифов, а вернее фактическое отсутствие такового, хотя в соответствии со статьей 71 Конституции РФ именно в ведении государства находятся основы ценообразования…. Цена - это сильнейшая экономическая категория. В нормально функционирующей экономике она активно участвует в решении многих экономических, социальных, политических задач. Роль цены, ее место в экономике проявляется через ряд функций. Таких как измерительная функция. В этом качестве она выступает, как количество денег (или других товаров и услуг), уплачиваемое и получаемое за единицу товара или услуги. Учетная функция - как денежное их с денежно-платежной способностью производителя и потребителя. Стимулирующая функция – как стимул к применению наиболее экономичных методов производства и наиболее полному использованию ресурсов. Перераспределительная функция – как инструмент перераспределение доходов… Другими словами, перераспределительная функция цен означает, выражение общественно признанных затрат труда и его полезности. Регулирующая функция - как инструмент регулирования экономических процессов: уравновешивает спрос и предложение, увязывая что с помощью цен осуществляется перераспределение вновь созданной стоимости между отраслями, секторами национальной экономики, районами страны, социальными группами и тем самым происходит регулирование доходов отраслей, предприятий, населения. Перераспределение доходов через цены должно осуществляться через уровень цен, их структуру, соотношения цен на различные виды продукции добывающих и обрабатывающих отраслей, продукции сельского хозяйства и промышленности».
Итак, цена – это сильнейшая экономическая категория, которая проявляется через ряд функций, как-то: учётная, регулирующая, стимулирующая, наконец, перераспределяющая, – говорит В. Кашин. Однако, что такое цена, – этого он нам не говорит. Но если мы не знаем, что такое цена, точнее, если мы не знаем природы цены, её сути, то мы, стало быть, остаёмся в неведение того, что в действительности здесь проявляется. Однако, из политической экономии хорошо известно, что цена есть денежное выражение стоимости, т.е. определённое количество денег. Иначе говоря, цена сама есть определённая форма проявления стоимости. Функции, о которых В. Кашин говорит как о проявлениях цены, в действительности есть определённые формы проявления стоимости. Впрочем, о том, что цена есть определённая форма проявления стоимости, говорит и сам В. Кашин, правда сам того не понимая, когда он говорит, что «Роль цены, её место в экономике проявляется через ряд функций. Таких, как измерительная функция. В этом качестве она выступает, как количество денег (или других товаров и услуг), уплачиваемое и получаемое», – за что?! – «за единицу товара или услуги», т.е. за стоимость. Не требуется больших усилий ума, чтобы понять, что цена здесь у В. Кашина однозначно выступает в форме проявления количественной определённости стоимости, т.е. просто как определённое количество денег. Это, по-видимому, непреднамеренное признание, в свою очередь, подтверждается тем, как он, далее, разъясняет перераспределительную функцию цен, а именно: «перераспределительная функция цен означает, что с помощью цен» (т.е. с помощью количественно определённой денежной массы!) «осуществляется перераспределение вновь созданной стоимости между отраслями, секторами национальной экономики, районами страны, социальными группами и тем самым происходит регулирование доходов отраслей, предприятий, населения».
(Стоимость – это человеческая физическая и умственная энергия, которая затрачивается в процессе изготовления продукта; следовательно, стоимость создаётся в процессе осуществления производства. А так как цена есть форма проявления стоимости, то ясно, что цена продукта уже идеально, как стоимость, определяется конкретно данными условиями осуществления производства раньше, чем реально реализуется в торговле. Отсюда сам собой вытекает экономический закон, что регулирование торговли в отрыве от производства неизбежно будет приводить к нарушению нормального функционирования экономики в целом.)
Короче говоря, принимая форму проявления предмета (цену) за сущность предмета (стоимость), здесь В. Кашин фактически становится на путь подмены: категория, которая выражает суть предмета, подменяется категорией, которая выражает определённую форму проявления сути предмета. Но если это так, тогда он становится на опасный путь. Ибо в таком случае он уподобляется тем либеральным экономистам, которые, вопреки здравому смыслу, игнорируя собственно материальное производства, продолжают утверждать, будто нормальное функционирование экономики обеспечивается не путём прямого регулирования материального производства, а через регулирование денежной массы. Дескать, денежная масса, оказывая влияние на уровень цен, приводит к необходимой норме соотношение спроса и предложения на промышленные товары и тем самым сдерживает, или, наоборот, стимулирует текущее производство; таким образом, регулируемый таким способом уровень цен якобы автоматически обеспечивает нормальное функционирование экономики в целом. Но поскольку объём денежной массы в целом регулируется эмиссией денег, то выходит, что нормальное функционирование экономики целиком обеспечивается, зависит от работы печатного станка. Это – абсурд. Между прочим, здесь, в стремлении регулировать экономику с помощью денежной массы, и тем самым обеспечивать нормальное функционирование экономики, нет ничего нового. В политической экономии 19 века весьма распространённым было убеждение, что эмиссионные банки, регулируя денежное обращение, могли влиять на уровень цен и тем самым приводить к необходимой норме соотношение спроса и предложения на промышленные товары, стимулировать, или, сдерживать текущее производство. В частности кризис 1857 года объяснялся тем, будто он вызван выпуском денег сверх необходимого их количества и обусловленным этим сильным ростом цен. На материалах английского банка К. Маркс доказал нелепость подобного представления. (См. К. Маркс, «Капитал», т. 3, ч. 2, гл. 34, «Принцип денежного обращения» и английское банковское законодательства 1844 г.»).
Капиталистическая экономика – это специфическая экономика. Целью капиталистической экономики является не производство продуктов как таковых, а увеличение их стоимости, точнее, увеличение их меновой (относительной) стоимости, которая, в своём законченном виде, выступает в денежной форме, т.е. выступает просто в виде денег. Словом, цель капиталистической экономики – это не увеличение продуктов, а увеличение количества денег. Впрочем, эта специфичность капиталистической экономики очевидна сама собой и не представляет в практическом отношении никаких трудностей. Трудность здесь заключается в том, чтобы объяснить, как деньги, которые первоначально фигурируют в качестве орудия экономики (мера стоимости, средство обмена и материальный всеобщий представитель общественного богатства, словом – всеобщий эквивалент), в дальнейшем своём развитии превращаются в цель экономики? Это легче всего сделать с точки зрения простого товарного производства. Хорошо известно, что при господстве частнособственнических производственных отношений продукт производится не для личного потребления, а для обмена; продукт, изготовляемый для обмена, называется товаром. Товар – это меновое (стоимостное) отношение, в котором находятся продукты друг к другу в обмене, или, точнее говоря, это выражение стоимости одного товара, заключающейся в стоимостном отношении двух товаров; таким образом, товар – это не вещь, а всего лишь момент обмена.
Итак, на ранних стадиях товарного производства, когда круг обмениваемых продуктов был ограничен и носил чисто случайный характер, меновое отношение товаров практически не зависело от величины их стоимости, и поэтому каждый товар непосредственно обменивался на другой товар. Здесь все товары обменивались один на другой без какого-либо опосредствования. Неразвитое товарное производство ещё не нуждалось в отдельном самостоятельном средстве обмена для выражения стоимостного отношения товаров. С расширением круга обмениваемых продуктов обнаруживается, однако, что один определённый товар вступает в стоимостные отношения с множеством других товаров, обменивается на множество других товаров в определённой пропорции; здесь стоимость одного товара выражается во многих товарах, каждый из которых выполняет роль отдельного эквивалента. Но вместе с тем возникают трудности осуществления этого обмена, например: продавцу топора нужна овца, а продавцу овцы не нужен топор, ему нужна ткань; в свою очередь, обладатель ткани нуждается не в овце, а в топоре и т.д. Отсюда возникает потребность во всеобщем средстве обмена, т.е. потребность в таком средстве обмена, который не зависит от специфического производства каждого товаропроизводителя. С развитием товарного производства из всех специфически производимых товаров начинает выделяться один, который имеет наибольший спрос. Все товары начинают выражать свои стоимости в этом, одном и том же, товаре. Товар, который служит выражением стоимости многих других товаров, является всеобщим эквивалентом. Появление всеобщего эквивалента приводит к тому, что обмен товаров превращается в обращение товаров, т.е. распадается на два самостоятельных акта: сначала любой данный товар обменивается на товар-эквивалент, а затем товар-эквивалент обменивается на тот товар, который был необходим потребителю; здесь товар эквивалент выступает представителем всех товаров. Так возникает опосредствование (средство) обмена товаров одним особенным товаром – всеобщим эквивалентом. Товар, выделенный в качестве всеобщего эквивалента, представляет собой теперь предмет всеобщей потребности, потребности, состоящей в том, чтобы быть всеобщим средством обмена, т.е. быть одновременно орудием обмена и мерой и представителем всех товарных стоимостей. Однако на этой ступени роль всеобщего эквивалента ещё не закрепляется за одним каким-либо товаром. В разных местностях роль всеобщего эквивалента выполняют различные товары. Это обстоятельство требует перехода к единому эквиваленту, так как выполнение различными товарами роли всеобщего эквивалента затрудняет дальнейшее развитие обмена, вступает в противоречие с потребностями растущего рынка. Это противоречие разрешается тем, что роль всеобщего эквивалента постепенно закрепляется за благородными металлами – золотом и серебром, которые и превращаются в деньги. Таким образом, в той же самой мере, в какой осуществляется превращение продуктов труда в товары, осуществляется и превращение товара в деньги.
В результате того, что продукт становится товаром, а товар – всеобщим эквивалентом, он сперва мысленно приобретает некоторое двойное существование. Это идеальное раздвоение приводит (и должно привести) к тому, что в действительном обмене товар выступает двояко: как натуральный продукт, на одной стороне, и как товар – всеобщий эквивалент, т.е. деньги, – на другой. Говоря другими словами, товар, как деньги, в товарном обращении получает материально отдельное от самого себя существование.
Как мера стоимости, товар – всеобщий эквивалент есть только идеальные деньги и идеальный товар; как простое орудия обмена, товар – всеобщий эквивалент есть символические деньги и символический товар. Вместе с тем, деньги, в качестве представителя всех товаров, предполагают меру стоимости и орудие обмена и являются их единством. Здесь, стало быть, деньги реально выступают в товаре – всеобщем эквиваленте и имеют в нём реальное самостоятельное существование вне товарного производства; они выходят из товарного обращения, так сказать, индивидуализируются. В этом, индивидуализированном, качестве деньги могут быть обменены на товар любой потребности и, наоборот, товар любой потребности может быть обменён на деньги. Таким образом, деньги, в своём полном развитии: во-первых, становятся основой товарного производства; а во-вторых, являются представителем всех товарных стоимостей – всеобщим богатством – не только по форме, но и по содержанию.
Деньги – это не вещь, а общественное (экономическое качество) отношение. Деньги – это определённый товар, который выполняет общественные функции: 1) выражает стоимость всех остальных товаров в обмене – мера стоимости, 2) опосредствует обмен товаров – средство (орудие) обращения, наконец 3), является материальным всеобщим представителем общественного богатства.
Итак, как мы видели, на начальных стадиях товарного производства способность товара к обмену носила чисто случайный характер: обменивался ли один товар на другой или нет – это было делом случая. Теперь же товар должен сперва обменяться на некий самостоятельный товар, т.е. на деньги, а затем в качестве этого самостоятельного товара обменяться на другой товар. Здесь уже то, что товар, чтобы получить способность к обмену, должен сперва обменяться на деньги, показывает, как средство становится целью; т.е. способность товара к обмену противопоставляется ему самому как некий самостоятельный товар в качестве цели, т.е. денег.
На первый взгляд обмен товаров (купля-продажа) представляется бесконечным процессом. Товар обменивается на деньги, деньги обмениваются на товар, и этот процесс повторяется до бесконечности. Но при ближайшем рассмотрении обмена товаров обнаруживается, что само опосредствование обмена деньгами – распадение обмена на покупку и продажу – делает возможным покупать, не продавая (скупка товаров), или же продавать, не покупая (накопление денег). В первом случае деньги – лишь средство, чтобы получить товар, а товар – цель; во втором случае товар – лишь средство, а деньги цель. Но тем самым создаётся возможность накоплять излишек продуктов, т.е. накоплять богатство либо в виде товаров (естественное богатство) либо в виде денег (материального представителя всеобщего богатства).
Далее: Товар как продукт является товаром односторонней потребности, поскольку удовлетворяет лишь одну определённую потребность, носит преходящий характер, так как служит тем, что потребляется, т.е. уничтожается. Напротив, деньги удовлетворяют любую потребность, поскольку могут быть обменены на товар любой потребности, носят непреходящий характер, так как после обмена на товар служат тем, что не уничтожается, а сохраняется, накопляется как материальный представитель всеобщего богатства во все времена. Товар способен удовлетворять особенную потребность лишь посредством денег, деньги же, напротив, обладают этой способностью непосредственно по отношению ко всем товарам. Накопление товаров как продуктов само есть тот или иной акт производства. Например, накопление нефти или зерна требует определённого производства. С другой стороны, чтобы реализовать накопленные нефть и зерно как всеобщее богатство, чтобы присваивать себе богатство во всех его определённых формах, я должен торговать накопленными нефтью и зерном, стать нефтеторговцем, зерноторговцем и т.д. Всё это требует, стало быть, отличных от простого накопления, от простого умножения богатства действий и отношений. Деньги как материальный представитель всеобщего богатства избавляют от этого.
Наконец: Так как товар как продукт уничтожается в потреблении, носит преходящий характер, то мимолётное обладание им, разумеется, не развивает страсти к накоплению богатства. Напротив, так как деньги после обмена на товар не уничтожаются, а сохраняются как материальный представитель всеобщего богатства в виде товара, то именно это сохранение денег, обладание ими, когда они не пускаются в обращение и не употребляются для удовлетворения отдельных потребностей, развивается в страсть к накоплению богатства. Таким образом, деньги – не только предмет страсти к обогащению, но вместе с тем и её источник. Благодаря одному тому факту, что товаровладелец может сохранить товар в его денежной форме, т.е. в форме всеобщего богатства, как товар, обмен товаров с целью получить их обратно в денежной форме становится собственно мотивом обращения. Здесь продажа товара происходит ради самой продажи товара с целью превратить товар из особенного естественного богатства во всеобщее (абстрактное) богатство – деньги. Так из простой формы деньги превращаются в содержание процесса. Так средство превращается в цель.
Поэтому при господстве товарного производства, а следовательно, и капиталистического производства, поскольку капиталистическое производство есть развитое товарное производство, единственная важная цель производства как для отдельного человека, так и для всего общества есть не производство товаров с целью их потребления, а производство товаров с целью превращения их в деньги, т.е. накопление абстрактного богатства в виде денег.
|
|
