(Размышления в связи со статьей С. Миронова «Социалистическая идея в России»)
Предвыборная кампания нынешней осени в нашей стране по преимуществу проходит в далекой от идейных споров сфере. Политтехнологи всем дружно советуют быть проще, ближе к реальным проблемам, забыть об «измах» и т. п. И это, возможно, правильно с прагматической точки зрения - с точки зрения борьбы за голоса избирателей. Однако стратегически это путь временщиков.
В этом контексте опубликованная в «Московских новостях» (2007, № 37) статья «Социалистическая идея в России», подписанная лидером партии «Справедливая Россия» С. Мироновым, весьма симптоматична. Вкупе с другими материалами этой партии (в частности, выступлением ее лидера на недавнем съезде) она дает некоторые основания для гипотезы: новое политическое образование хочет иметь более или менее определенную идейную ориентацию и называет ее социалистической.
Если эта гипотеза верна, то в нашей стране появится новый политический институт с идейным дискурсом, который он называет социалистическим.
Я, впрочем, не уверен, что данная гипотеза выдержит проверку временем. И дело даже не в том, что за словами о социалистической ориентации должны следовать дела, приближающие Россию к социализму, как его ни понимай: в мире достаточно политических структур, рассуждающих о социализме и поддерживающих на практике право-либеральную политику. Дело в том, что хотя бы слова должны оставаться последовательно-социалистическими. Будет ли так со «Справедливой Россией», я не уверен. Но заявление о намерениях есть. Поэтому разговор об идейном дискурсе этой партии возможен. Посему посмотрим повнимательнее, что именно нам предлагается.
В качестве исторических корней («возврата к истокам») автор статьи предлагает идеологию М. Туган-Барановского, П. Струве, их политических явных или неявных сторонников (энесов, прежде всего). К этому добавляется постоянно цитируемый левыми славянофилами тезис Н. Бердяева о «глубокой
вкорененности идеи социализма в русской природе». Во всем сонме идей этих авторов и этих течений выделяется главная мысль: идея реформистского пути, развития элементов и начал социализма в существующем обществе, его социализация.
Что можно сказать по поводу этих весьма пространно представленных соображений? Можно, конечно, заметить, что это давно и хорошо известный всем теоретикам и практикам социал-демократии в России набор тезисов, соединяющих идеи мировой социал-демократии образца столетней давности и столь же юные идеи славянофилов и неославянофилов бердяевского толка. Но повторение этих идей само по себе в современной России, с ее засильем махрового консерватизма и либерализма, в принципе уместно и полезно. Разве что хотелось бы посоветовать дополнить программную статью постановкой (а елико возможно и конструктивными идеями решения) новых проблем новой эпохи, более чем актуальных для современной России. Мир и мы вместе с ним вступаем в общество знаний, и здесь наиболее актуальны вопросы не соотношения роли патриархального крестьянства и индустриального пролетариата, а роли и статуса креативного класса. Не менее важны проблемы знаний, собственности на них и их получения (образования), экологии и т. п., стоящие в центре внимания всех социалистов и коммунистов: от Швеции до Индии. Поверьте, здесь есть масса чрезвычайно актуальных теоретических и практических проблем.
Каким видит ваше идейное течение будущее «человека творческого»: он будет наемным рабочим корпорации? Субъектом малого бизнеса? Служащим государства? Если вы выбираете любой набор из этих ответов (или все три вместе), то вы остаетесь в рамках либеральной модели капитализма образца прошлого (а то и позапрошлого века). Новая эпоха не только теоретически, но и практически уже предложила новые формы сетевой организации свободного труда людей творческих профессий в рамках «экономики солидарности». Именно о них сегодня надо размышлять, и, возможно, автор не имеет ничего против именно такого сценария будущего. Зафиксируем это для последующей дискуссии.
По какому пути должно пойти рождающееся и в нашей стране, объективно вытесняющее и аграрную, и индустриальную Россию, «общество услуг»: по дороге стандартизированного «общества потребления» или приоритетного решения проблем образования, культуры, экологии, здравоохранения? Какие социальные слои, на Ваш взгляд, должны преобладать в идущем по пути социалистических реформ обществе: финансисты, брокеры, торговцы и т. п. представители собственно рыночного сегмента «общества услуг» - или учителя, воспитатели детских садов, врачи, социальные работники, ученые? Как социал-демократ - автор статьи должен в обоих случаях выбрать второй ответ. И если это так, то запомним его.
Каким может и должно быть решение проблем экологии, образования и других приоритетных социальных сфер: тот же, что и ныне, механизм рынка и частного бизнеса со все большей спецификацией прав собственности как средством ухода от «провалов» рынка при некоторой роли государства - или адекватный для формирования и использования этих общественных благ механизм общественно-государственного регулирования? Здесь тоже, по-видимому, автор должен будет выбрать второй вариант.
В чьей собственности должны находиться ключевые ресурсы развития современной экономики (не фабрики и заводы, а прежде всего природные ресурсы, знания, инфра- и ультраструктура) и институты, обеспечивающие их использование: в частной или общественной? Скорее всего, ответ на этот вопрос будет традиционным: здесь, как и в любой другой сфере экономики, необходимо «оптимальное» и равноправное развитие всех форм собственности с тем, чтобы конкуренция показала, какая именно их структура наиболее эффективна. Но уместен ли он применительно к названным выше объектам: речь-то идет об общественных благах, о том, что создано природой и трудом многих поколений и что является условием развития человеческих качеств каждого человека. Более того, если говорить о знаниях, то здесь вообще рождается новая реальность: потенциальная индивидуальная собственность каждого на все. Каждый может пойти в библиотеку и стать «собственником» стихов Тарковского, философских романов Гессе, теоретических работ Гегеля или Эйнштейна. И здесь пишущим об идейном дискурсе социализма есть что сказать нового...
И, наконец, вопрос о труде. Даже если принять на время идею о реформистском, эволюционном движении к новому обществу как оптимальном, встает вопрос: откуда и куда предполагается движение - от труда наемного к труду свободному (это ключевая идея социалистов вот уже на протяжении пяти столетий; ее приверженцами являются и многие постсоветские социалисты - П. Абовин-Егидес, С. Федоров и другие) или...? Этот последний вопрос является едва ли не главным в полемике с автором статьи, поэтому сделаем небольшую паузу в наших размышлениях, а потом обратимся к нему специально.
Возможно, читатель усомнится: не лежат ли эти вопросы в стороне от проблематики статьи, посвященной историческим аспектам проблемы?
На первый взгляд, такое сомнение правомерно: большая часть текста посвящена предыстории нынешнего социализма. Но если мы посмотрим на вторую половину текста, то впечатление изменится. Посвящая его критике «коммунизма», автор ставит по сути дела не исторические вопросы, а проблемы стратегии, и потому - будущего институтов левой политики.
Какие именно? Прежде всего, ключевые вопросы всякого общественного переустройства: вопросы собственности, труда и социального структурирования нового Общества, каковым в России, по мнению автора, должен быть социализм.
И вот здесь лежит поле для серьезной полемики.
Но сначала уточним понятия. Автор, рассуждая о коммунизме, использует этот термин (понятием он в статье не является) самым неожиданным образом. Под «коммунизмом» понимаются реалии СССР, некоторые идеи К. Маркса о будущем обществе, общие места из учебников научного коммунизма сталинской поры (к тому же в весьма специфической, типичной для либералов эпохи «холодной войны» интерпретации). В конце текста к «коммунизму» причисляют КПРФ, хотя эта организация уже давно открестилась от идеи «строительства коммунизма» и сохранила только старое имя. Но с именами в современной политической жизни России случаются и еще большие казусы: всем известно, что единственной парламентской партией, имеющей имя либералов и демократов, являются жириновцы...
Если продраться через разнообразие некорректных терминов, то окажется, что коммунизм в трактовке автора статьи есть радикальное, экстремистское течение, стремящееся путем социальной революции (которая в статье по сути дела сводится к насилию) разрушить все институты прежнего общества и создать тотально огусодарствленную систему (в центре которой - собственность государства на труд) и проводить в жизнь политику уравниловки.
Эта пародия хорошо знакома любому обывателю, не только интеллектуалу: именно так описывали «коммунизм» все его хулители от Хайека до Ельцина.
Если же посмотреть на проблему чуть строже, то можно заметить несколько существующих в современной идейном пространстве трактовок этого понятия.
Большая часть либеральных теоретиков и некоторых правых социал-демократов под «коммунизмом» понимает общественный строй СССР и других стран «реального социализма». Наиболее ярые из них сводят основные черты этого строя к практике «военного коммунизма», если не полпотовской Кампучии.
Академические политологи, как правило, используют этот термин как имя определенных политических сил, а именно - тех партий, которые сохранили этот слово в своем названии.
Ученые-марксисты трактуют коммунизм как социальный феномен, причем ортодоксальный советский марксизм однозначно сводил его к «высшей фазе» нового общества, тогда как в понимании самого Маркса и творческих марксистов Запада, СССР и постсоветской России - это новое качество общественного развития, социальное освобождение Человека как родового существа, «царство свободы». Об этом немало написано и у самого Маркса, и у Энгельса, и у Ленина (да-да, В. И. Ульянов отнюдь не сводил коммунизм к уравниловке «военного коммунизма»), и у Грамши, и у Лукача, и у Ильенкова и многих других выдающихся ученых XX века.
Оставим в стороне первую трактовку: она не выдерживает критики. Хорошо известно, что даже в самых примитивных учебниках «научного коммунизма» говорилось, что «военный коммунизм» был временным отступлением от плана продвижения к социализму (т. е. это был отступление в сторону от того, что было преддверием к первой фазе будущего - коммунистического - общества), вызванным к жизни чрезвычайными обстоятельствами гражданской войны. То, что СССР не был коммунистическим обществом, также писалось в любом учебнике. Выдавали его за «коммунизм» только самые примитивные из советологов.
Что касается современных коммунистических партий вообще и КПРФ, в частности, то это совсем другая тема, к которой я еще вернусь в заключении.
Наиболее интересен разговор о принципах коммунизма как общества будущего и их трактовке в работах Маркса и его последователей. Этот разговор более чем уместен и в контексте критики статьи о социализме в России, ибо ее автор несколько раз апеллирует к «классикам».
Итак, некоторые азы теории коммунизма.
Во-первых, любой серьезный теоретик, изучавший проблему коммунизма, знает, что с точки зрения марксизма продвижение от капитализма (а точнее - «экономической общественной формации», всего мира отчуждения в целом) к коммунизму предполагается как длительный и нелинейный исторический процесс, включающий победы и поражения, революции и контрреволюции. И часто цитируемый тезис о «скачке из царства необходимости в царство свободы», если хоть немного посмотреть на его содержание, означает не одномоментность перехода, а наличие качественных изменений во всем строе человеческой жизни. Более того, коммунизм во всех марксистских работах понимается как результат длительного исторического развития человечества, наследующий все его основные достижения, прежде всего, культуру в широком смысле этого слова. А это достижения технологического и научного прогресса, образования, культуры, нравственные достижения человечества, его способность вести диалог с природой и т. п. Как таковой коммунизм есть «практический гуманизм», основным принципом которого должно стать свободное всестороннее развитие человека. Все эти тезисы можно воспринимать как утопию, но коммунизм никогда не был и вплоть до настоящего времени еще нигде даже близко не стал господствующим принципом общественного устройства.
Во-вторых, переход к коммунизму марксизмом мыслится как снятие, а не уничтожение нынешнего общества, И слова нашего гимна, «Интернационала», говорят о разрушении «до основания» не человека, не культуры, а «мира насилия», о необходимости преодоления которого говорят все гуманисты. И известный тезис о так называемом «уничтожении» частной собственности в немецком оригинале имеет совершенно другой смысл, чем в его старом переводе: не уничтожение, а «снятие» (т, е. отрицание и наследование одновременно) частной собственности. Но об этом позже.
В-третьих, приписанные автором рассматриваемой статьи «коммунизму» идеи собственности государства на труд и результат труда, порабощения личности и, как следствие, уравниловки действительно имели место в истории социалистических течений, но были они характерны для теоретиков и практиков «казарменного коммунизма», взгляды которых критиковали и Маркс, и все последующие марксисты как прямо противоположные сути коммунизма - освобождению труда.
Как именно может труд стать свободным - вот это действительно серьезнейший и сложнейший вопрос. Для общества будущего (подчеркну- будущего!) решение этой проблемы предполагалось на основе развития всеобщего творческого труда. Еще в позапрошлом веке «царство свободы» виделось коммунистам как мир, преодолевающий узкие границы индустриальной и аграрно-патриархальной жизни, как мир педагогов, ученых, художников, врачей, конструкторов, воспитателей и людей, занятых рекреацией природы и общества... Как мир свободной творческой деятельности. Некоторые ростки такого мира мы видим уже сегодня, существовали они и в СССР. Да каждый из нас знает людей, для которых интересная социально важная работа сама по себе есть стимул не меньший, чем деньги. Таких людей миллионы. Их если не большинство, то и не ничтожно малое меньшинство среди учителей и врачей, ученых и воспитателей, лесников и активистов сотен тысяч неправительственных организаций. И это в современном мире, который всеми своими институтами подавляет в человеке ростки свободного труда как самоцели, заставляя его через рекламу, образование, трудовые отношения гнаться за шмотками и деньгами...
Самое интересное, что коммунистический лозунг «распределения по потребностям» в этом контексте приобретает свое подлинное звучание. Любой марксист знает, что распределять по потребностям ограниченные утилитарные блага (модные кофточки или Мерседесы) среди нынешних людей - опасная утопия. Не утопией, а практической проблемой распределение по потребностям становится там и тогда, где важнейшей потребностью становится самое деятельность. Ибо в этом случае распределять по потребностям надо будет... творческий труд. А в творчестве ограничений ни для кого нет...
Что же касается распределения материальных благ, то, при условии превращения деятельности в первую потребность, здесь особых проблем просто не возникнет: уже сегодняшнего уровня развития материального производства развитых стран достаточно, чтобы обеспечить каждому их гражданину очень широкий ассортимент качественных товаров и услуг бесплатно (но для этого нужен пустяк: человеку должно быть все равно, какая этикетка пришита к подкладке его пиджака и на Ролс-Ройсе или на бесшумном и экологически чистом трамвае он едет из дома в университет; человеку должно быть стыдно и неуютно жить во дворце или хотя бы в большом доме, который он не может сам убрать, ибо использовать прислугу - аморально...).
Технологические предпосылки этого сегодня уже создаются: в той же Западной Европе 3-4% населения способно прокормить всю страну, а 20-25% рабочих индустриального сектора- произвести для ее граждан все необходимые материальные блага. Через 20-50 лет этот уровень может быть достигнут всем миром при условии 7-10% темпов роста: не такая уж утопия, а ведь мы говорим о коммунизме как отдаленном будущем... Другое дело, что в современном капиталистическом мире эти предпосылки используются не столько для развития культурного и социального творчества, сколько для наращивания паразитических сфер общественной жизни: финансовых спекуляций, вооружений, масс-культуры, потребительства и т .п.
Конечно же, ключевой вопрос здесь - формирование нового типа человека. Человека творческого. Человека культурного. Человека, ориентированного на отношения солидарности, а не конкуренции.
Если исходить из того, что «естественным», т. е. вечным и неистребимым свойством человека является стремление к максимизации денежного дохода и утилитарных благ (все более дорогие и престижные еда, одежда, жилье, машина), то коммунизм выглядит как бессмысленная утопия, которую в современном обществе можно внедрять только при помощи гулагов. И в этом смысле автор статьи прав: коммунистическая модель жизни и деятельности чужда современному мещанину.
Но он неправ в том, что человек - только мещанин. Да, это качество господствует в современном мире вообще и в России, в частности.
Но речь и в статье, и в моем ответе на нее идет о модели будущего, которое предполагает развитие новых общественных отношений. Эти же отношения, в свою очередь, могут более или менее быстро менять социальный тип человека. Примеров таких изменений в истории только нашей Родины масса. Сравните наиболее типичную личность царской империи середины XIX века - крепостного неграмотного крестьянина - и советского человека середины прошлого века, и вы увидите качественные изменения, произошедшие за каких-то 100 лет. А теперь сравните комсомольца-добровольца той же поры и
современного тинэйджера, и Вы увидите еще одно радикальное изменение, произошедшее всего за несколько десятков лет.
Я не говорю сейчас о том, кто из них плох или хорош и чем. Я говорю только о том, что изменение общественных отношений ведет к изменению господствующего в обществе типа личности и что сторонники социального обновления могут и должны думать о том, какой социальный и культурный тип личности будет формировать социализм будущего.
Автор статьи неявно предполагает, что будущее будет принадлежать наемному рабочему, мелкому буржуа, олигарху и чиновнику, равно имеющим один господствующий интерес: подороже продать свой товар (рабочую силу, интеллект, пиво в семейном баре, акции) и повыгоднее купить (шмотки, машину, дом, футбольный клуб...). Марксизм же показывает, что будущее может быть и иным: не уходом в аскетизм «казарменного коммунизма», а снятием потребительства - на базе возвышении потребностей, на базе развития потребностей в культуре и творчестве по мере обретения достаточного количества материальных благ.
В мире многое меняется. Новые общественные отношения, новая социальная реальность способны многое изменить в человеке: Великая Отечественная война показала, что отнюдь не все из граждан СССР ориентированы на защиту не то что кошелька, но даже самой своей жизни как на высшую ценность. Да, у нас были предатели и те, кто просто выживал. Да, многие шли в армию и воевали только потому, что иначе их бы отправили в концлагерь или расстреляли. Но не они были тем решающим началом, которое склонило чашу весов в нашу пользу. Сознательные антифашисты и в России, и во многих других странах мира годами отдавали свои силы (а многие отдали жизни) в борьбе за «эфемерные» идеалы свободы.
Это, конечно же, экстремальные обстоятельства. И коммунизм с ними не может и не будет иметь ничего общество. Но я об этом написал потому, что нынешнему взращенному тоталитарным рынком человеку не-шкурное поведение кажется вообще невозможным. А оно не только необходимо, но и возможно. И не только в экстремальных обстоятельствах. Вспомните, уважаемый читатель, героев советских фильмов 60-х годов (их названия уже говорят сами за себя: «Верьте мне, люди», «Чистое небо», «Она защищает Родину», «Дорогой мой человек»...). Чем живут герои этих лент? О чем думают? О деньгах? О новой машине? Да, эти фильмы были идеализацией.
Люди СССР той поры большую часть времени проводили в совсем других заботах: стояли в очередях и думали, где достать модную кофточку. Но эта идеализация отразила реальную тенденцию: даже тогда, через каких-то десять лет после сталинских репрессий, в условиях сохраняющегося бюрократического диктата государства, в мире дефицита нормальной еды, не то что качественного автомобиля, многие из советских людей жили прежде всего общественным интересом: они стремились освоить космос, открыть новые земли, написать новые стихи, воспитать талантливых учеников, поднять колхоз или «хотя бы» перевыполнить план (каким бы бюрократическим он ни был). Это не был коммунизм. Это были в основном все те же «обычные люди». Но в них формировались и пробивались к жизни первые ростки нового качества общественных отношений, новых ценностей и мотивов, нового человека.
А автору большего и не надо: ведь я пишу только об одном: о реальных ростках, первых робких элементах новой свободной деятельности людей, стоящих вне подчинения вещам, деньгам, насилию, о первых и робких ростках коммунизма, которые были, есть и могут развиваться в будущем.
Но если мы хотим, чтобы это будущее и его новый человек стали реальностью, то нам ни в коем случае нельзя принудительно гнать в это будущее современного мещанина. Нужен долгий и сложный путь побед и поражений, который в будущем (достаточно отдаленном, но реальном) приведет к «пост-мещанскому» миру. А пока что придется искать сложные переходные формы, которые будут способствовать развитию в человеке Человека, стремящегося к созиданию в диалоге с товарищем.
Как именно - на этот вопрос у ученого, в отличие от гадалки, не может быть конкретного ответа. Я могу лишь выделить некоторые реальные императивы прошлого и настоящего и на этой основе указать на возможные тенденции продвижения к новому миру.
Такой тенденцией и является возрастание роли творческой деятельности. Ее прогресс, в свою очередь, обусловливает необходимость свободного и гармоничного развития человека в диалоге с природой, неотчужденных общественных отношений (мира, где человек не подчинен деньгам и государству). Для такой деятельности и такого развития человеческих качеств, необходимы всеобщее и общедоступное образование, здравоохранение,
культура; свободный доступ к информации, которая становится общественным благом, а собственность - всеобщей.
Здесь требуются два комментария.
Первый. Человечество, и Россия в том числе, постепенно входит в мир, где наиболее ценные ресурсы развития невозможно купить. Их можно только самостоятельно освоить в процессе деятельности, причем основанной на отношениях солидарности с открытым кругом взаимодействующих с тобой людей.
За этими абстрактными фразами скрывается очень простая реальность. Каждый знает, что невозможно купить знания. Чтобы их иметь нужна самодеятельность, работа, причем на основе не конкуренции, но солидарности с учителем, а еще лучше- в группе учеников-единомышленников. Нельзя купить чувство красоты. Его можно обрести только в процессе эстетического самовоспитания в диалоге с творцами музыки, картин и друзьями, с которыми можно поделиться своими чувствами. Нельзя купить чувство любви и товарищества, даже элементарное доверие. Способность к творчеству. Доброту. И если Красота и Добро выглядят отвлеченными понятиями, то о знаниях, творческом потенциале и доверии как важнейших источниках развития уже сегодняшнего мира знает каждый современный экономист. Так мы подходим к проблеме формирования ростков мира всеобщей собственности, а не частного, обособленного присвоения; свободной творческой деятельности, а не наемного репродуктивного труда, солидарности, а не конкуренции, освоения, а не покупки... (Эрих Фромм это выразил в виде дилеммы иметь или быть).
В результате перед нами раскрывается мир, в котором каждому принадлежит всё - все богатство культуры, все знания, все умения: дело только за малым - учись, трудись, проводи время в библиотеке и университете, музее и лаборатории, в диалоге с учениками или учителями; занимайся организацией местного самоуправления или охраной природы, а не шопингом... Такая всеобщая собственность, блага, доступные каждому, кто хочет и может потрудиться, чтобы их освоить, общеизвестны. Это и публичные библиотеки, и бесплатное образование, и общедоступные сайты Интернета.
Для продвижения к этому миру необходим постепенный уход от наемного труда при безусловном отказе от любых форм внеэкономического принуждения и личной зависимости (будь то сталинские «шарашки» или
современное неофеодальное закрепощение человека крупными корпорациями, покупающими его талант, личность, а не только рабочую силу); такому развитию адекватны многообразные формы ассоциированного социального творчества и экономики солидарности (их зародыши можно найти в деятельности государственных университетов и школ, временных творческих коллективов и неправительственных организаций, разного рода самоуправляющихся предприятий и т. п. форм, где отношения людей в процессе совместной работы строятся хотя бы отчасти на принципах солидарности, а не конкуренции и подчинения).
Второй комментарий. У читателя, по-видимому, уже давно вертится на языке вопрос: а что делать с теми людьми, у кого нет творческого потенциала? Или уборщицу, крестьянина и шофера в коммунизм «не пустят»? Ответ на эти вопросы в принципе хорошо известен.
Во-первых, марксистская философско-психологическая школа (Ильенков, Леонтьев, Выготский и др.) показала, что неталантливых людей не бывает. Каждый человек тем и отличается от обезьяны, что в нем есть способность к творчеству. Или, если хотите, «искра божия» (а бог, если он есть, он по определению творец). Для кого-то это - воспитание ребенка или работа с трудными подростками, для кого-то - красивый сад, для кого-то - новая технология производства или управления (есть сотни тысяч примеров того, как индустриальные рабочие улучшали оборудование, созданное целыми КБ, или придумывали новые способы бригадной организации и стимулирования труда). Не талантливых «от природы» людей нет. Есть общественные отношения, которые формируют из человека раба или наемника, мещанина или социального новатора. Человек, конечно же, не только функция, но и творец общественных отношений. Он может и должен отвечать за себя сам, но до настоящего времени общественные системы были таковы, что большая часть людей в них играла и играет стандартные социальные роли, навязываемые рынком (и тогда большинство искренне считает, что «счастье не в деньгах, а в их количестве») или «реальным социализмом», сформировавшим «homo sovieticus». Коммунизм и призван впервые сформировать такую систему свободных ассоциаций, в которых станет возможно иное бытие человека.
Во-вторых, коммунизм как общество будущего предполагает более высокий, чем нынешний, уровень производительности, а именно такой, когда репродуктивный труд будет сведен к минимуму (напомню, уже доля этого труда прогрессивно сокращается на протяжении последних десятилетий и бурно растет доля «креативного класса»). Другое дело, что в сегодняшних развитых странах огромная армия работников занята абсолютно бессмысленным с точки зрения коммунистов трудом: вся система производства вооружений, рекламы, финансовые спекуляции, производство предметов роскоши, всевозможное посредничество, масс-культура и большая часть «индустрии досуга» (в той части, в какой она предоставляет человеку возможность «побалдеть» и «оторваться») - все это бессмысленная растрата человеческого труда и таланта с точки зрения коммунистов, которые считают, что это время было бы полезней использовать для решения проблем воспитания, рекреации общества и природы и многого другого.
В сфере же репродуктивного ручного или индустриального труда коммунизм может развиваться лишь крайне ограниченно. Здесь возможны лишь первые переходные формы коммунистических отношений, подобно тому, как капитализм имел весьма ограниченное распространение и, как правило, был сращен с феодализмом до индустриальной революции. Аналогом последней для коммунизма является даже не информационная, а «креативная» революция, которая уже начинается в мире, но изменит его технологические основы еще не скоро. Именно с этой проблемой связано в марксизме выделение социализма как «неполного коммунизма». Что же до рабочих, занятых не-творческим трудом, то и для них возможен мир коммунистических отношений. В современную эпоху общедоступным является, прежде всего, социальное творчество, прежде всего - участие в управлении, создании новых общественных институтов и форм, влияние на социальную жизнь через различные институты гражданского общества... Все это позволяет вдохнуть иной смысл в обыденный труд, создает иные ценности и мотивы. Включенный в такую общественную деятельность человек попадает в систему иных отношений, в иное сообщество. В экологическом движении или профсоюзе, в комитете местного самоуправления или совете трудового коллектива ценят прежде всего твои личностные качества, твои таланты организатора, твою заинтересованность в решении общих проблем, способность к диалогу с товарищами и т. п. Включенный в такую жизнь «рядовой» рабочий, житель, кто угодно, - постепенно делает первые шаги в
мир коммунизма. Ему по-прежнему нужны деньги. Но он все больше времени тратит не на то, чтобы заработать их как можно больше, а на свои общественные дела. Жена (или муж) его пилит за то, что он мало времени тратит на копание огорода, а он бежит с дачи, потому что ему интересно, весело, талантливо в его новом сообществе, в его новой деятельности. Так «простой» человек на себе чувствует притягательность коммунистической деятельности.
Вот здесь нам самое время вернуться к вопросам о видении автором из «Справедливой России» будущего социализма, ибо это как раз и есть вопросы о том, собираются ли «СРы» двигаться к... коммунизму. Ведь не ограниченный рынком и властью доступ к образованию и всеобщая собственность на информацию (каждый -собственник всего), свободный творческий труд, самоорганизация и самоуправление - все это и есть ростки коммунизма. Не того, что выдумали советологи и автор статьи, а того, что прогнозировался марксизмом и в переходных, зародышевых формах существовал и существует в реальности.
Путь их вызревания, деятельность садовника, помогающая им взрасти, - это долгий и противоречивый процесс. И в том, что этот путь должен быть долгим, в том, что идти по нему можно лишь путем развития новых социальных форм, более эффективных, гуманных, результативных с точки зрения развития человеческих качеств, чем капитализм, а не по пути их искусственного насильственного насаждения в стиле гулагов, я вполне согласен с автором статьи. Это очевидно для любого марксиста и коммуниста.
Но вся «закавыка» в том, что автор статьи не хочет видеть, - нет, не коммунистической перспективы, бог с ней, - возможности развития иных, нежели основанные на рыночной модели эквивалентного обмена (я тебе - рабочую силу, ты мне - деньги в точном соответствии с тем, сколько своего трудового времени я тебе продал) человеческих отношений, ценностей, мотивации. Он «забывает» охарактеризовать, хотя бы отчасти, в каком направлении предлагается развиваться далее обществу, буде оно достигнет модели «шведского социализма».
Если это идеал (конечно, сдобренный российской спецификой), то замечу: вообще-то это модель капитализма, в котором господствующую роль играют тотальный рынок, транснациональные корпорации, стандарты общества потребления и массовой культуры. Они ограничены некими
социальными рамками и развитым демократическим регулированием, что весьма позитивно и еще не реализовано в России, но не более того. И посему к автору хотелось бы обратиться с вопросами столь же важными теоретически, сколь и актуальными практически: Вы хотя бы в перспективе собираетесь не только ограничивать, но и принципиально изменять систему, где власть принадлежит крупнейшему капиталу, сращенному с государством, - и если да, то какой Вам видится альтернатива? Только не рассказывайте нам о равноправии всех форм собственности и большой роли малого бизнеса в современной экономике: «правила игры» и в России, и в Швеции задаются корпоративным капиталом, прежде всего финансовым. Или социализм в России - это система, где правила по-прежнему устанавливаются сырьевыми и финансовыми корпорациями при помощи президента, но только скорректированная в сторону больших социальных подачек?
Не спорю, такие подачки нужны. И борьба хотя бы за них нам всем предстоит долгая и трудная, но социализм ли это?
Социализм как долгий и нелинейный процесс рождения нового общества начинается там и тогда, где в экономической, социальной, политической и культурной сферах начинают доминировать качественно новые, более эффективные, демократические и гуманные по сравнению с прежней системой принципы общественной жизни. И это именно и «всего лишь» социализм - мир переходных отношений, но лежащий уже по ту сторону черты, отделяющей его от предшествующей системы.
Как именно эта качественная граница будет перейдена, сколь долгим будет этот переход, готова ли Россия к такому переходу сегодня - вопросы очень значимые, но другие.
Мне важен принципиальный тезис: если основой экономики остаются отношения рыночной конкуренции и наемного труда; если продолжаются процессы «финансиализации» и сохраняется господствующее положение крупнейших корпораций; если демократия сводится к парламентским и президентским выборам, а в них решающую роль играют деньги и политические технологии; если в идейной сфере продолжают доминировать стандарты общества потребления и массовой культуры; если сохраняются все эти атрибуты, то мы остаемся в рамках прежней системы.
Нет, мы не спорим с тем, что в ней могут и должны проводиться реформы, направленные на развитие ростков нового общества. И тем более с тем, что социалисты должны всячески помогать их развитию. Мы говорим лишь
одно: нельзя выдавать старую систему за новую, страшась «поколебать основы». «Охранителями же основ» должны быть консерваторы, которыми во всем мире являются либералы (это только в условиях недоделанного капитализма либералы остаются «прогрессистами», а консерваторами являются патриархальные поклонники добуржуазного устройства), а не социалисты.
Что же касается социализма как процесса генезиса качественного нового, посткапиталистического общества, то все современные теоретики и практики коммунизма солидарны по поводу того, что в рамках этого процесса будут сохраняться и социально-ограниченный рынок, и частная собственность, и распределение в соответствие с качеством и количеством труда при достаточно высокой дифференциации дохода, и многопартийность и т. п. Здесь нет поля для полемики. Поле для полемики в другом.
Во-первых, в качественной границе.
Социализм начинается там, где свободный труд и общественное присвоение вмиг играют доминирующую роль, а наемный труд и капитал - все более ограниченную. Социализм начинается там, где господствующую роль в обеспечении демократии играют институты гражданского общества (органы местного и производственного самоуправления, профсоюзы, экологические, женские и т. п. организации и движении), т. е. реальное участие граждан в управлении (демократия участия или базисная демократия), а деньги и политтехнологии не оказывают сколько-нибудь серьезного влияния на политику. Социализм начинается там, где не только обеспечено благосостояние всех и нет бедности (это очевидное абсолютное условие движения к социализму), но где стремление к утилитарному потреблению, достигнув уровня, которой мы можем условно обозначить чертой среднего класса, «засыпает», вытесняясь новыми ценностями и мотивами. Социализм начинается там, где человек начинает стремиться к культуре, творческой деятельности (во всем ее многообразии - воспитателя детсада, новатора на заводе, садовника...), развитию новых правил и форм общественной жизни на самых разных уровнях и в самых разных формах (от комитетов самоуправления микрорайонами до всемирных социальных сетей).
И в этом смысле социализм - это процесс выдавливания из себя мещанина и обывателя, это «засыпание» таких ценностей и мотивов, как деньги и власть, это становление человека Человеком.
За этими «красивыми словами» стоит и конкретная политическая материя, которую я обозначил в виде вопросов к автору статьи в начале своего текста. На языке политики социалистические идеалы трансформируются в стратегию, подразумевающую акцент не только на радикальном и немедленном решении проблем бедности и вопиющей социальной несправедливости (даже нынешнего потенциала России достаточно для того, чтобы решить эти задачи в течение нескольких лет), но и на названных выше необходимых параметрах социалистически ориентированного перехода к «обществу знаний».,
Для автора же статьи, при внимательном рассмотрении текста, социализм оказывается лишь некоторым реформированием нынешнего строя, не затрагивающим его основ. Этот подход известен с середины позапрошлого века. Как программу-минимум его всегда принимали и коммунисты, доказательством чему является хотя бы программа действий, содержащаяся в «Манифесте коммунистической партии» (1848 г.). Никакого «нового социализма» здесь нет. К давно известным идеям добавлены разве что некоторая толика славянофильства и антикоммунистическая риторика.
Во-вторых, расхождения с автором статьи касаются принципиального вопроса реформ и революций.
Коммунисты вполне согласны и с социалистами, и с социал-демократами в том, что социально, гуманистически, экологически ориентированные реформы необходимы современному капитализму как воздух. Причем в последние десятилетия наступления неолиберальной глобализации, дополняемой еще и имперскими интенциями, - особенно.
Но коммунисты не согласны с тем, что дальше этих реформ, несколько смягчающих нынешнюю тотальную гегемонию капитала, идти нельзя. Они доказывают, что необходимо и возможно качественное преобразование общества (социальная революция). Необходимо, ибо, оставаясь в рамках прежней модели (рынок, ставший тотальным, наемный труд и капитал, превратившийся в глобальный и корпоративный, парламентаризм, трансформированный в политическое манипулирование, «человек
экономический», стремящийся к максимизации выгоды и минимизации затрат труда), человечество не сможет ответить на вызовы глобальных проблем и обеспечить переход всех к новому обществу, обществу знаний. Он возможен, ибо в рамках новых социальных движений (от всемирной интеллектуальной сети сторонников бесплатного программного обеспечения до многомиллионного движения безземельных крестьян Латинской Америки) и старых НПО, новых левых партий и молодежных инициатив зреет тот субъект социального творчества, который уже начал работу по выращиванию предпосылок социализма.
Какой именно будет эта социальная революция - мы не знаем. Точнее, не так: мы не знаем в деталях. Но мы знаем, что она будет долгим и нелинейным процессом побед и поражений, идущим неравномерно, но взаимосвязанно в разных странах мира. Она будет преимущественно революцией не «против», а «за», ибо главным в ней является созидание не новых структур, а новых правил, которые вытесняют собой старые подобно тому, как бесплатное программное обеспечение Линукса (вот она, коммунистическая собственность каждого [пользователя] на все [программное обеспечение]!) теснит Майкрософт с его частной собственностью на знания. Это будет революция «за» формирование нового человека, который не падает с неба и не является ангелом, но, включаясь в работу по защите животных от браконьеров или мира от бушей с их «демократией крылатых ракет», сам, на практике, в деятельности убеждается в том, что такая жизнь гораздо интересней и содержательней, чем шопинг или кутеж в дорогом ресторане с конкурентами, поднимающими бокал за твое здоровье и мечтающими о том, чтобы пустить тебя по миру.
Какие политические формы примет такая революция и как она будет решать проблему смены политической системы - это другой и, как ни странно, более простой, Нежели выращивание нового социального субъекта, вопрос. Она может иметь форму смены власти в результате победы левых на выборах или акций гражданского неповиновения, но в любом случае современный коммунизм выступает против опоры на насилие как способ решения социальных проблем. И в этом мы принципиально отличны и от либералов и от иных социал-демократов, считающих, что можно осчастливить граждан той или иной страны при помощи войны (примеры политики в Ираке Буша и Блэра общеизвестны).
Вот почему я как марксист и коммунист, вслед за сонмом моих предшественников, берусь утверждать, что коммунизм (в отличие от казарменных, сталинских пародий на него) включает в себя все стратегические установки социал-демократии (социальное реформирование капитализма) как программу-минимум, социалистов (развитие элементов
переходных форм, сочетающих начала капитализма и нового общества) как среднесрочную стратегию и собственно коммунистические цели формирования нового мира, снимающего отношения отчуждения свою долгосрочную сверхзадачу.
* * *
И в заключение несколько слов о КПРФ и «Справедливой России». В отличие от автора статьи, мы прекрасно знаем, что обе эти организации в своих программах весьма далеки от коммунизма в научном смысле слова и выступают за более или менее серьезное реформирование нынешнего строя, т.е. являются специфическими российскими вариациями на темы социал-демократии. При этом, однако, КПРФ предлагает более последовательные и радикальные социальные реформы (национализация сырьевых отраслей, развитие общедоступного образования и т. п.), не выходящие, впрочем, за рамки социал-реформизма. Более того, голосование в Думе фракции КПРФ по всем основным вопросам тоже было последовательно-социальным, чего нельзя сказать о позиции парламентариев СР.
Безусловно, у КПРФ есть свои недостатки, а у СР свои достоинства, но в целом обе организации являются не более чем разными вариациями на темы российской социал-демократической политики. Так что примешивать межпартийную предвыборную полемику к вопросу о фундаментальных проблемах соотношения социализма и коммунизма явно не стоит.
Александр Владимирович Бузгалин – д.э.н., профессор МГУ, главред журнала «Альтернативы»
|
|
