Разве экономические отношения регулируются правовыми понятиями, а не наоборот, не возникают ли правовые отношения из экономических?
Карл Маркс
Выступая на втором Петербургском международном юридическом форуме на тему «Правовая политика в XXI веке: новые вызовы права в глобальном мире», председатель правительства Российской Федерации Д.Медведев заметил, что «Внешняя конкурентоспособность права связана также с факторами экономического, политического и культурного характера. Например, современные финансовые центры в условиях глобализации диктуют необходимость для всех игроков независимо от их национальной принадлежности подчиняться установленным правилам игры».
Он выступал перед буржуазной публикой и обращался к буржуазной публике. Что сказать нам, советским людям, на это заявление?
Поскольку эта фраза Д. Медведева имеет какой-нибудь смысл, она означает: общественная жизнь управляется объективными законами, т.е. законами, которые не только не находятся в зависимости от воли, сознания и намерения человека, но и сами ещё определяют его волю, сознание и намерения. Вместо того, чтобы просто сказать, что управление общественной жизнью заключается не в том, чтобы выдумывать из головы законы и навязывать их обществу, а в том, чтобы открывать их посредством головы в самих фактах общественной жизни, и, умело применяя их, использовать их в интересах всего общества, он, сваливая в одну кучу экономические, политические, национальные и т.д. факторы общественной жизни, путает объективные законы с субъективно установленными правилами, которым должна подчиняться общественная жизнь вообще. Тем самым, однако, он фактически отрицает, что общественная жизнь управляется объективными законами. Он вообще представляет общественную жизнь не как естественноисторический процесс, осуществляющийся на основе объективных законов, а как игру, осуществляющуюся на основе установленных правил (кем и как установленными?).
Управлять обществом на основе субъективно установленных правил похоже на поведение экипажа того корабля, который заблудился, попав в туман: вместо того чтобы следить за погодой и пользоваться навигационными приборами, матросы стали решать вопрос о выборе маршрута установлением правил для плавания в тумане, и объявили решение единственно верным.
Второе замечание касается вот этой его фразы: «Как известно, хороший закон – это всегда удачный баланс частных интересов и публичных интересов, найденный в результате общественного обсуждения. Это всегда компромисс между разными точками зрения, а компромисс можно найти только тогда, когда люди хотят друг друга услышать, когда они не только формально, но и фактически хотят понять позиции тех, с кем они участвуют в дискуссии. Я уверен, что мы, юристы, как раз те люди, которые могут и должны обеспечивать такое взаимопонимание. Этому нас учили в университетах, это важно и для наших государств, и для международного порядка».
Что сказать нам, получившим образование не в буржуазной России, а в Советском союзе, по этому поводу? Прежде всего, во всех советских учебных заведениях учили, и абсолютно правильно учили, что пока общество будет расколото на эксплуатирующие и господствующие классы на одной стороне, эксплуатируемые и порабощённые на другой, – до тех пор действительной движущей силой общественного развития будёт всегда оставаться классовая борьба между этими двумя классами.
Учение о классовой борьбе, как главной движущей силе общественного развития, признаётся даже буржуазной социологией. Что же доказывает классовая борьба, как не то, что отражает столкновение противоположных интересов различных классов? А что такое классовый интерес? Он представляет собой выражение коренных потребностей класса, определяемых его материальной жизнью. И хотя эти потребности субъективны (осознаются), классовый интерес по своему содержанию объективен: он порождаётся экономическими, от воли и сознания людей не зависящими условиями существования класса, фактическими отношениями людей в процессе производства, главнейшим среди которых является их отношение к средствам производства, или, точнее, то, в какой форме собственности находятся средства производства.
Интерес господствующего в обществе эксплуатирующего класса состоит в сохранении данной формы собственности на средства производства, ибо она основа его существования. Эксплуатируемый же класс заинтересован в ликвидации этой формы собственности, поскольку она служит основой его эксплуатации. Следовательно, интересы эксплуататоров и эксплуатируемых прямо противоположны и не могут быть примерены.
В обществе, расколотом на классы с непримиримо противоположными интересами, – а современное российское общество является именно таким обществом, – столкновение классовых интересов просто неизбежно. Поэтому классовая борьба в таком обществе выступает не как случайное явление, а как объективный закон общественного развития, осуществляющийся с железной необходимостью.
Но если сознательный (субъективный) элемент в общественной жизни людей играет такую подчинённую роль, то понятно, что в обществе, расколотом на классы с непримиримо противоположными интересами, добиться удачного баланса, как результата компромисса между интересами этих классов, или, говоря словами Д. Медведева, точками зрения этих классов, просто невозможно.
Что же в таком случае могут означать слова Д. Медведева: «удачный баланс частных интересов и публичных интересов, найденный в результате общественного обсуждения», – что же могут означать эти слова Д.Медведева, являющегося властным представителем именно господствующих в обществе капиталистов, в контексте классовой борьбы рабочего класса, угрожающей господству капиталистов? Не то, чтобы уничтожить обе крайности: нахождение вещественных условий производства (средства производства) в форме частной собственности в руках неработающих капиталистов, тогда как рабочие обладают только личным условием производства – рабочей силой, а только то, чтобы ослабить и притупить растущую между ними враждебную непримиримость.
Наконец, что касается понятия "закон" и как оно возникает, то лучше послушать Ф.Энгельса: «На известной, весьма ранней ступени развития общества возникает потребность охватить общим правилом повторяющиеся изо дня в день акты производства, распределения и обмена продуктов и позаботиться о том, чтобы отдельный человек подчинился общим условиям производства и обмена. Это правило, вначале выражающееся в обычае, становится затем законом.
Вместе с законом необходимо возникают и органы, которым поручается его соблюдение, – публичная власть, государство. В ходе дальнейшего общественного развития закон разрастается в более или менее обширное законодательство. Чем сложнее становится это законодательство, тем более отличается способ его выражения от того способа, в котором выражаются обычные экономические условия жизни общества.
Законодательство представляется как бы самодовлеющим элементом, который находит оправдание своему существованию и обоснование своему дальнейшему развитию не в экономических отношениях, а в собственных внутренних основах, хотя бы, скажем, в «понятии воли». Люди забывают о происхождении своего права из экономических условий своей жизни, подобно тому как они забыли о своём происхождении из животного царства. По мере того как законодательство разрастается в сложное, обширное целое, выступает необходимость в новом общественном разделении труда: образуется сословие профессиональных правоведов, а вместе с ними возникает и наука права.
Последняя в своём дальнейшем развитии сравнивает между собой правовые системы различных народов и различных эпох не как отражение соответствующих экономических отношений, а как системы, заключающие своё обоснование в самих себе. Сравнение предполагает нечто общее: это общее обнаруживается в том, что всё, более или менее одинаково свойственно всем этим правовым системам, юристы соединяют под название естественного права. А мерилом, которым определяется, что относится к естественному праву и что к нему не относится, служит абстрактнейшее выражение самого права – справедливость.
И с этого момента в глазах юристов и тех, кто верит им на слово, развитие права состоит лишь в стремлении всё больше приблизить условия человеческой жизни, поскольку они находят юридическое выражение, к идеалу справедливости, к вечной справедливости. А эта справедливость всегда представляет собой лишь идеологизированное, вознесённое на небеса выражение существующих экономических отношений либо с их консервативной, либо с их революционной стороны.
Справедливость греков и римлян находила справедливым рабство; справедливость буржуа 1789 г. требовала устранения феодализма, объявленного несправедливым. Для прусских юнкеров даже жалкий закон об округах является нарушением вечной справедливости. Представление о вечной справедливости изменяется, таким образом, не только в зависимости от времени и места: оно неодинаково даже у разных лиц и принадлежит к числу тех вещей, под которыми «каждый разумеет нечто другое».
И пусть кто-нибудь попробует опровергнуть это!
|
|
