Сейчас, наверное, вполне подходящий момент, для того, чтобы перевести дух, собрать мозги в кучку и поправить фокусировку на предмет того, кто такие коммунисты и с кем они имеют дело. Чтобы за вопросом «что нам теперь делать» не терялся вопрос «что нам делать всегда», представляется невредным вспомнить некоторые обстоятельства, стоящие, казалось бы, в стороне от очевидного патриотизма коммунистов и их радения за трудовой народ.
На сегодняшний день человек уже довольно надежно овладел производительным инструментарием, способным гарантировать каждому землянину кусок хлеба с маслицем, крышу над головой, нескучное занятие и книжку по уму. Вполне можно было бы перестать вздрагивать от колебаний курса «ценных бумаг» и заняться, наконец, самим собой. То есть заняться человеком как творческим, деятельным существом.
Но, как говорится, рады бы в рай, да грехи не пускают. Точнее – «цивилизованное» наследие диких предков, веками занимавшихся (с того момента, как только кореньев, выкопанных десятью человеками, стало хватать на одиннадцать) отниманием этого корешка друг у друга. Продолжается это и теперь, когда кореньев, выкопанных одним, хватит на десятерых. Привычка, сказал Поэт, свыше нам дана – замена счастию она. В данном случае, правда, может быть, и не счастью, но свободе – наверняка. Впрочем, свобода, как и счастье – такие ускользающие субстанции, что пощупать их трудно. Это, скорее не субстанции, а отношения человека к жизни, к роду человеческому, к самому себе. Потому человек и есть мера всех вещей, и не-вещей тоже, - и свободы, и счастья, и несвободы и несчастья… Но это - отдельная тема. И, кстати, весьма достойная для обсуждения в левой печати.
Слишком легко мы отдали тему свободы на утеху либералам. Либералы именуют цивилизованным общество, где отчужденный индивид, всяк в обнимку со своей частной собственностью, наделен неким набором прав и свобод. Попросту говоря – цивилизация – это общество частных собственников. Это отличает его от варварского общества, в котором человек еще, или уже не отчужден. Можно такую классификацию взять за исходную, но необходимо продлить до триады: варварство-цивилизация-человечество. Затянувшееся пребывание человека в «цивилизованном» обществе, в этом не совсем первородном товарно-денежном грехе не вечно, как ничто не вечно под луной.
Многое из того, что было крутым социализмом лет сто назад, сегодня стало обыденностью всякого уважающего себя народа, при условии, конечно, наличия у этого народа политической воли. Коммунисты не брали патентов у Истории, поэтому они не требуют сегодня платы с тех, у кого во времена Коммунистического манифеста не было ни всеобщего избирательного права, ни государственных социальных программ, ни восьмичасового рабочего дня, ни гарантированного минимума зарплаты, ни коллективных форм собственности работников…
Однако капитализм – это такой змей, который не дохнет, если ему кусок за куском обрубают хвост хоть под самую шею – она у него постоянно тянется вперёд. Сегодня капитал видит самую крепкую власть, а его пасть ищет самый сытный корм, и поглощает человеческую энергию уже не столько в производстве реальных продуктов и услуг, откуда его слегка потеснила современная техника и технология, вполне переросшая игру в рынок, сколько в сфере биржевых спекуляций, где торгуют высшими правами на присвоение прибавочного продукта, отчужденного у производителя. Но всякие «права» - суть общественные отношения.
В данном случае это отношения товарно-денежные, именуемые еще экономическими. Дикие, повторим, отношения, которые навязываются, увы, даже тем слоям общества, которые по своему развитию и характеру деятельности могли бы наладить между собой и человеческие отношения. Для продления жизни товарно-денежному рыночному змею применяется омоложение в виде, например, антимонопольного законодательства. Помимо монополий естественных есть, мол, неестественные, то есть складывающиеся вопреки естеству капитализма.
Не забывай-ка ты, душка, крупный капитал, своих хвостатых предков, побудь-ка ты в шкуре мелкого лавочника. Или хотя бы крупного, но лавочника. Что? Сизифа вспомнил? Но ведь на вершину нельзя! Там … обобществление! Есть еще социал-демократия как отражение неизбежности социализма в сознании буржуазии. Ну и другие снадобья. При всем при этом либералы, да и не только они, фыркают на марксистов за их «экономический детерминизм». Вы им – об убожестве ветхозаветного экономического детерминизма их жизни, они вам - об убожестве экономического детерминизма в вашем анализе из ветхозаветной жизни.
Сегодня также модно отвергать путь человека как путь познания. Не разевай, мол, рот (а также глаза, уши, и вообще – все органы познания) шире желудка. Шире него ничего быть не должно. Но человек может посчитать базовые потребности и расчитать затраты. Чтобы освободить время от торговли хлебом для удовлетворения потребности в творчестве. Нельзя, говорят. Разуметь сие излишне, пусть рынок - дух божий, витает, где хочет. И витает сей дух в обличии виртуальных миллиардов в погоне за третьим знаком после запятой, попутно сдувая со столов миллионов живых людей кусок хлеба, не давая несчастным даже испытать искорку потребности в творчестве. Сорос, Сорос, ты – могуч, ты гоняешь стаи туч…
Сладок грех для испившего живой крови. Торговля опционами, фьючерсами и прочими деривативами (но никак не научное, художественное творчество или обучение и воспитание детей) объявлена вершиной человеческого духа, а святейшим долгом человека - предоставление своего тела на роль «собственника» капиталу, который, однако, должен быть абсолютно «свободен» в смене тел. Вместо поиска истины предложена «свобода» мнений. Не ищи истину, она недостижима. Мни. И все тут. Что мнить – тебе подскажут исполняющие обязанности свободы слова. Откажись от истины и справедливости (можно не напрямую, а только признанием их недостижимости) – и заживешь в открытом обществе, в модном постмодернизме, всеядном, как унитаз без крышки. Не претендуй на абсолютную истину. Не претендуй, на всякий случай, ни на какую, ибо «пустыня внемлет богу», понял – пустыня. Поэт именно это имел в виду. Это, так сказать в теории и в долгосрочном плане, а на практике мы сегодня непосредственно имеем дело с «либерализмом просвещенным».
Возможно, наша буржуазия действительно явлется носителем либерального мироощущения и форейтором либерализма как практики, но в силу своей дикости и ничтожества, продемонстрированного дважды за сто лет – в начале 20-го века и в конце, её квасной либерализм, похоже, нуждается в помощи, в подтягивании до уровня либерализма просвещенного. В роли просветителя, по-видимому, хочет попробовать себя бюрократия, дабы наполнить смыслом идею «просвещенного либерализма». Некоторые плоды просвещения уже налицо. Обуржуазившаяся бюрократия и обюрократившаяся буржуазия нынче представляют собой, действительно, некоторое единство (и в системном смысле, и в персональном), объективно полезное для текущих нужд и одной, и другой стороны этого единства.
Сегодня капитал без чиновника неуверен в себе и робок, даже если грезятся классические 300 процентов, и чиновник без капитала висит в воздухе вместе со своим креслом (кстати, чиновник на зарплате чиновника – не смешно ли?). Нынче государство как никогда близко к воплощению публицистической формулы: государство – частная собственность бюрократии. Частная собственность существует только для извлечения прибыли частным собственником. Без прибыли она потеряла бы всякий смысл и ее следовало бы поскорее продать хоть по остаточной стоимости основных фондов (что и сделано было с огромной частью государства лет десять назад).
Государство в частной собственности имеет целый ряд удобств: страховой фонд в виде содержимого карманов всех граждан, мизерные амортизационные отчисления, прямые и косвенные издержки просто нулевые и т.д. Одно лишь плохо – ООО «Государство РФ» выставлено на рынок и кроме меня есть другие желающие. Особенно выпукло вышеизложенное проявляется в ходе «выборов», когда совершенно нагляден ивестиционный характер предвыборных расходов претендентов на некий пост – это ничто иное, как инвестиции в прибыльное дело, в котором этот соискатель, в случае успеха, исчезает с глаз «избирателей» до следующих «выборов». Банкам можно было бы ввести новую услугу – кредиты на «выборы». В депутаты – под 100%, в градоначальники и губернаторы – под 1000%, в президенты – под 10000%. Увидите - будут брать и останутся в плюсе.
В жанре либерального эпоса, правда, было бы неплохо преобразовать это ООО (общество с ограниченной ответственностью) в ОАО (открытое акционерное общество). Это было бы даже круче, чем просто «открытое общество». Если понимать капитализм как общемировую систему, от которой не спрятаться нынче ни за какими границами, то в РФ, как периферийном элементе этой системы, симбиоз буржуазии и бюрократии жизненно необходим и для так называемой «национальной» буржуазии, и даже для компрадоров. Нашей буржуазии стать «классом для себя» никто не позволит.
Современный цивилизованный капитализм, повторю, (при всей условности этих словечек) не во всем мире, а в отдельно взятой РФ, - это не проблема (в отличие от социализма в отдельно взятой стране), а галлюцинация. Точнее говоря, «отдельно взятые» страны уже вполне отдельно взяты, и новых не возьмут, потому как «цивилизованный» капитализм может существовать только на вершине колониальной или неоколониальной системы неэквивалентного обмена. Советское государство как суперкапиталист еще могло что-то собой представлять в мире, и позволять себе чего-то хотеть. А тут…
Впрочем, говоря все это, я как-то невольно отдаю дань традиционному для нашего народа приписыванию власти некоей задачи сделать что-то, соответствующее уровню власти. Тут случай явно не тот. Либерализм, по большому счету, эту публику интересует не более чем несторианство. Это в чистом виде люди «конкретных дел» – как утверждала Слиска. Спросите, например, лужковский электорат о мотивах голосования. В большинстве случаев услышите: «Он чего-то хоть делает…». Довод следует принять. Но нельзя не подивиться - до каких же высот воспарил дух народа на крыльях «демократии»…
Разные бывают времена: там власть – бремя, а там - вымя. Убожество как фирменный стиль власти – согласитесь, в этом, по меркам Русской истории, есть некоторая новизна. Высшая власть времен Абрамычей и Абрамовичей, похоже, вполне отыскала свой пятый угол равноудаленности и от олигархов, и от реальных проблем страны. И в углу том стоит телевизор. Вся эта публика хорошо попила-покушала на празднике жизни, именуемом «ельцинские реформы». Нынче пришел ей срок справить нужду да подтереться лопухом парламентаризма (или фиговым листком – как угодно).
Вряд ли «президентскую республику» ожидает долгое будущее иного свойства. Эта артель «Напрасный труд» озаботилась циклическим воспроизведением нынешней благодати. В силу природной стыдливости сейчас говорят пока лишь о недостаточности установленного президентского срока, даже при удвоении ВВП (а вы как понимали тезис об удвоении ВВП?), для подготовки преемника для ВВП. Эта плебейская пошлость особенно ароматна была в исполнении, если не ошибаюсь, большого барина-аристократа Михалкова.
Впрочем, в этом видна логика, если вдохновляться политической биографией Путина В.В., которая начинается словами: «в лето оное стал главой государства». Все остальное было потом. В случаях более традиционной политической ориентации мадам демократии ее фаворитом, то есть главой государства обычно становится известный стране деятель, в течение некоторого времени домогавшийся власти, и окруженный обычно неким числом неслабых соратников. Вопрос о преемственности и ставится, и, тем более, решается в таких случаях соответственно. У нас случай не тот. У наших гигантов «конкретных дел» формой существования являются кратковременные, пусть и довольно частые, конкретные телодвижения. Поэтому и организация преемственности тоже может иметь характер только непродолжительного телодвижения. Трудность только в том, что вывести на балу за рукав из-за портьеры потупившего взор преемника надо ни слишком рано, чтобы не успел надоесть, а товарищи по конкретной работе не успели сожрать, ни слишком поздно, чтобы успеть его по телевизору достаточно надуть и раскрутить. Ну а после мероприятия состоявшийся преемник, прямо или косвенно оценивая наследие предка как аховое, но повесив тому медальку первой степени (за мудрый выбор преемника), опять воспаряет, никого к себе слишком близко не подпуская. Так он и пребывает в своем президентстве, что происхождением сродни губернаторству Санчо Пансы, до истечения следующего удвоения очередного ВВП в состоянии гордого и печального одиночества - как говорится, полковнику никто не пишет…
Для зрителя этот воспроизводственный цикл легко может быт представлен чередой сменяющих друг друга улучшений: …прежний был пьяница, а этот – спортсмен,… прежний только на лыжах катался, а этот – в дела вникает,… прежний лез куда надо и не надо, а этот – солидный да осанистый,… прежний был чванливый – а этот свой мужик, и т.д. по кругу. Система устойчива, если имеет минимум потенциальной энергии. Судя по потенциалу развития страны, который демонстрирует нынешняя власти, устойчивость, то есть стабильность, преотменная. Вывести ее из эдакой нирваны способна либо революция, либо обрушение цен на нефть.
При всем своем мировоззренческом евнухоидизме посреди свального греха буржуазии, с антикоммунизмом у этой власти, как с перистальтикой кишечника – все исправно. Однако борьба этой власти с коммунизмом в первую очередь заключается не в свисте дураковатых «телезвёзд» в спину КПРФ или Советского Союза, а в истреблении науки, образования, передовых производств. Сколько среди наших сограждан грузчиков с дипломами, сторожей с авторскими свидетельствами, сколько потенциальных творцов еще обречены на гибель среди акул черкизовского империализма…
Потребность в социализме ведь коренится не только в стоне обездоленных (слово какое-то уж больно пафосное, просится в кавычки), но и в немалой степени в совести грамотных, думающих (не обязательно бедных) людей, оскорбленной наличием обездоленных. Он растет из повседневной жизни наиболее творческой, квалифицированной, создающей наивысшие ценности части человечества, для которой, к примеру, биржа, есть такой же дикий атавизм, как гладиаторские бои. Возмущаться «нечестными выборами» в нашем малиннике - это как возмущаться скунсом, что тот воняет. Против природы не попрешь. Во-первых, буржуазная демократия, тем более в исполнении отечественной буржуазии и номенклатуры, это по технологической сути – професиональный спорт – вроде бокса, где мордобой происходит цивилизованно - под присмотром джентльмена в белых портках и с бабочкой. А во-вторых – что должна чувствовать «федерация бокса», если кто-то лезет на ринг, чтобы разогнать эту «федерацию». И все же, настроение обиды на «выборы» лучше оставить. При всей ублюдочности «парламентаризма», при всей пошлости и фальши «президентских республик», предоставляемыми в них возможностями «цивилизованной» политической борьбы пренебрегать, надеюсь, никто не собирается.
От задачи взять большинство в думе или овладеть президентским постом избавлять себя коммунисты не имеют права. Мозги у власти, надо предполагать, не отсохли – чувствуют, что если удавят КПРФ, получат ВКП(б). Коммунисты нечто подобное, тоже должны чувствовать, но с иным посылом. Коммунистическая партия Российской федерации, в названии которой указывается на принадлежность к государству РФ (не нашему государству), могла бы не по названию, а по духу, стать все-таки Всероссийской Коммунистической партией (можно большевиков - по родословной), объединяющей коммунистов всей России.
И последнее: Марксизм первым поставил в основу понимания истории объективные законы развития, но и одновременно вывел на первый план, как никакое другое учение, субъективный фактор – сознательную деятельность людей творческих и познающих себя и мир. Коммунисты – это в первую очередь марксисты. И их долг перед людьми не только в том, чтобы доказать, какие они – коммунисты, - большие патриоты, и как они радеют за справедливость, что, конечно, не может не быть в числе основных источников вдохновения. Одна из первейших задач коммунистов – борьба за осознание в первую очередь передовыми слоями общества, образованными, культурными, квалифицированными и творческими людьми необходимости и неизбежности социализации общественной жизни в масштабах страны и всего мира.
|
|
