Троцкизм и марксизм

В свое время, я написал, что нет больше троцкизма и сталинизма, есть революционный марксизм и реформизм. Что настаивать сегодня на идейной преемственности только от Сталина или только от Троцкого, считать признание авторитета первого или второго обязательным для участия в марксисткой организации - есть сектантство. И этот взгляд был поддержан Организацией Марксистов. Однако, определенные идеи как Сталина, так и Троцкого, которые противоречат марксистско-ленинской линии, могут мешать революционной организации и сегодня. Глубокая критика этих, реакционных, сторон взглядов Троцкого была представлена в статье Василия Терещука "Троцкизм и диалектика". Со статьей Терещука я согласен, но мне также есть, что добавить. Ниже я попытался сформулировать мои претензии к Троцкому. Однако, не к его критике СССР (к ней тоже есть претензии (как и к апологии СССР со стороны Сталина)), а к его пониманию капитализма и революции - то есть того, что действительно важно для построения революционной марксистской программы сегодня.

В работе "Критика программы Коминтерна", Троцкий пишет:

"Крайнее разнообразие достигнутых уровней и чрезвычайная неравномерность в темпах развития разных частей человечества в разные периоды представляют собой исходную позицию капитализма. Этот последний лишь постепенно овладевает этой унаследованной неравномерностью, преломляет и видоизменяет ее своими методами и на своих путях. В отличие от предшествовавших ему хозяйственных систем, капитализму свойственно постоянное стремление к экономической экспансии, к проникновению в новые области, к преодолению хозяйственных различий, к превращению замкнутых провинциальных и национальных хозяйств в систему сообщающихся сосудов, тем самым к сближению, к уравнению хозяйственно-культурных уровней наиболее передовых и наиболее отсталых стран".

Для Троцкого неравномерность развития - это наследие докапиталистических формаций, а капитализм, напротив, нивелирует различия.

Современные исследования по истории капитализма, как мировой системы на тысячах фактов показывают обратное. Докапиталистическое хозяйство разных стран и народов не давало такого гигантского разрыва в уровнях развития. Например, Китай и Индия, до того как они познакомились с торговым, а затем промышленным капиталом Западной Европы, не сильно отставали от последней по уровню производства и потребления на душу населения. Только капитализм, как система глобального накопления капитала, создает центры накопления и создает зияющую пропасть между странами, которым достается место "центра" в этой системе и странами, которые оказываются на "периферии". По данным ООН разрыв в душевом доходе между богатейшей 1/5 населения Земли и беднейшей 1/5 составлял в середине XIX века примерно 3:1, в начале ХХ века он возрос до 11:1, в середине ХХ века разрыв увеличился до 30:1, к концу ХХ века он составлял уже более 80:1. В 1820 году западноевропейский душевой доход превышал африканский в 2,9 раза, а в 1992 году - в 13,2 раза. Доходы десяти богатейших стран мира в 1980 году были в 90 раз выше доходов десяти наиболее бедных стран (без учета Китая). К 1999 году, то есть за период "глобализации", которая, как утверждают, "нивелирует уровни", этот разрыв увеличился до 154 раз.
Бедные страны предпочитают называть "отсталыми", а богатые "развитыми", подразумевая, что, во-первых, третий мир, развиваясь, может догнать первый (или, выражаясь языком Троцкого, произойдет "уравнение хозяйственно-культурных уровней"), во-вторых, что третий мир является "отсталым", потому что там еще не развит капитализм . На самом деле, развитие в разных частях мировой капиталистической системы происходит по-разному, - существует развитие стран "центра" и "периферийное" развитие, и периферия никогда не догонит центр, в этом суть системы.

Эти факты невозможно отрицать сегодня, в начале ХХI века. Тем не менее, значительная часть троцкистов, вопреки фактам, продолжает следовать взглядам Троцкого, остававшегося в определенной мере под влиянием вульгарного марксизма II Интернационала.



Но как Троцкий объяснял факт вопиющего неравенства между странами и регионами, если капитализм, вроде бы должен нивелировать различия?

"Экономически сближая страны и нивелируя уровни их развития, - пишет он, - капитализм действует, однако, своими, то есть анархическими, методами, которые постоянно подрывают им же проводимую работу, противопоставляя одну страну и одну отрасль промышленности другой и развитием одних частей мирового хозяйства тормозя и отбрасывая назад развитие других его частей. Только сочетание этих двух основных тенденций, одинаково вытекающих из природы капитализма, объясняет нам живую ткань исторического процесса... Империализм еще несравненно быстрее и глубже связывает отдельные национальные и континентальные сосуды воедино, ставя их в самую тесную и жизненную зависимость друг от друга и сближая их хозяйственные методы, общественные формы и уровни развития. В то же время он достигает своей "цели" такими антагонистическими методами, такими львиными прыжками, такими налетами на отсталые страны и области, что осуществляемые им объединение и нивелировка мирового хозяйства нарушаются им же более бурно и конвульсивно, чем в предшествующие эпохи".

Троцкий списывает эти существенные различия на методы, которыми "действуют" капитализм и капиталистический империализм. Противоречие между "целью" капитализма и его методами позволяет свести явно не сходящиеся концы с концами.

Дело, однако, не в методах, а в самой сущности мировой капиталистической системы, которая вовсе не ставит себе "целью" нивелирование уровней. Не происходит выравнивания даже в качестве побочного продукта капиталистической экспансии. Наоборот, чем более интенсивно страны включены в международное капиталистическое разделение труда, тем больше будет разрыв в уровнях экономического и культурного развития и, как следствие, в социальной и политической ситуации.

Да, капитализм насаждает везде капиталистические производственные отношения, но разные страны и народы оказываются на разных "концах" этих отношений. Таким образом, и буржуазия и пролетариат в странах первого и третьего миров оказываются разными, разной оказывается и форма и степень напряженности классовой борьбы между ними, разными формы классового господства капиталистов. Значительная часть пролетариата первого мира превращается в рабочую аристократию, а буржуазия третьего мира оказывается подчиненной империализму, зависимой буржуазией. Пролетариат же третьего мира, в силу своего положения в мировом разделении труда подвергается сверхэксплуатации.
Этот разрыв между первым и третьим мирами должен быть адекватно понят революционной теорией, и стать основой стратегии и тактики коммунистического движения. Тем не менее, троцкизм (это уже относится больше к последователям Троцкого, чем к нему самому) упрямо игнорирует выводы, сделанные уже Лениным в отношении этого мирового противоречия. Большинство троцкистов продолжает считать центром мировой революции страны, находящиеся на верхушке империалистической системы.

Вот, например, взгляд современных российских троцкистов, который вполне логично вытекает из приведенных выше взглядов Троцкого:

"Буржуазия сознательно раскалывает рабочий класс и подрывает классовую солидарность пролетариата... Сюда же относятся и сомнительные теории о "нациях-эксплуататорах" и о "соучастии" рабочего класса развитых стран в эксплуатации третьего мира...".

Согласно взгляду большинства троцкистских течений революции должны происходить в наиболее развитых странах, а если они там не происходят, то это свидетельство предательства сталинистов. На вопрос: почему же в странах третьего мира "сталинисты" были менее склонны к предательству и совершали все-таки изредка революции, эта теория не отвечает.

Достаточно внимательно прочитать произведения Маркса, Энгельса и Ленина, чтобы убедиться, что, вопреки догмам троцкизма, классики были твердыми сторонниками "сомнительной теории".

Еще до империализма Энгельс писал:

"Английский пролетариат фактически все более и более обуржуазивается, так что эта самая буржуазная из всех наций хочет, повидимому, довести дело в конце концов до того, чтобы иметь буржуазную аристократию и буржуазный пролетариат рядом с буржуазией. Разумеется, со стороны такой нации, которая эксплуатирует весь мир, это до известной степени правомерно" . "Вы спрашиваете, что думают английские рабочие о колониальной политике? То же самое, что они думают о политике вообще. Здесь нет рабочей партии, есть только консервативные и либеральные радикалы, а рабочие преспокойно пользуются вместе с ними колониальной монополией Англии и ее монополией на всемирном рынке".

Благодаря монопольному положению, английская буржуазия, чтобы сохранить гегемонию, смогла заключить своего рода "исторический блок", пользуясь выражением Антонио Грамши, с собственным рабочим классом за счет населения колоний.

Для Ленина это было уже бесспорным фактом в отношении большинства империалистических стран:

"Римский пролетарий жил на счет общества, - пишет Ленин. - Теперешнее общество живет на счет современного пролетария. Это глубокое замечание Сисмонди Маркс особенно подчеркивал. Империализм несколько изменяет дело. Привилегированная прослойка пролетариата империалистских держав живет отчасти на счет сотен миллионов нецивилизованных народов" . "Части рабочего класса в угнетающих странах пользуются крохами сверхприбыли, которую получают буржуа угнетающих наций, сдирая всегда по две шкуры с рабочих угнетенных наций... Рабочие угнетающей нации до известной степени участники своей буржуазии, а деле ограбления ею рабочих (и массы населения) угнетенных наций".

ХХ век только усилил эту тенденцию. Через включение все большего процента населения мира в капиталистическую систему все большие объемы сверхприбыли стекаются в страны "центра" с периферии глобального капитализма. Соответственно, все более широкие слои пролетариата капиталисты первого мира могут превратить в рабочую аристократию.
Конечно, на этот процесс влияет много факторов - например, победа СССР во Второй мировой войне и распространение социализма в Восточной Европе и Юго-Восточной Азии заставили западноевропейский и в чуть меньшей степени американский капитал в 1950-60-е годы до предела расширить слой рабочей аристократии. Поражение социализма, напротив дало возможность сократить эту прослойку, демонтировать "социальное государство" и т.д. Однако, несмотря на такие серьезные колебания в положении рабочей аристократии, мы не может просто сбросить ее существование со счета, как делает большинство догматичных троцкистов.

Это не отвлеченный теоретический вопрос. Игнорирование раскола пролетариата приводит к грубым ошибкам. Например, многие английские троцкисты считают империалистическую Лейбористскую партию - рабочей, вступают в нее, только потому, что эту партию поддерживают профсоюзы, находящиеся под руководством рабочей аристократии.
Справедливости ради, надо сказать, что игнорируют рабочую аристократию (и по большому счету теорию империализма Ленина вообще) не только троцкисты, но и многие сталинисты, т.н. "левые коммунисты" и даже некоторые маоисты. Также, существуют троцкисты (идущие фактически против Троцкого в этом вопросе), которые стоят на ленинских позициях. Это еще раз подтверждает правильность вывода о том, что историческое деление марксистских течений, сложившееся в ХХ веке, себя изжило, а организационное размежевание левых надо проводить по современным вопросам, а не по позициям в дискуссиях 20-30-х годов прошлого столетья.

Для Ленина признание факта империализма и раскола пролетариата, которое многие троцкисты называют "сомнительной теорией", вело к определенным теоретическим выводам в отношении путей мировой революции.

Достаточно познакомиться с этими выводами, чтобы убедиться, что они в корне противоречат выводам Троцкого и особенно троцкистов второй половины ХХ века. Возможно, Энгельс и Ленин неправы, но это нужно доказать. Троцкисты же продолжают называть взгляды Энгельса и выводы из теории империализма, которые сделал Ленин, "сталинизмом" и "сомнительной теорией". Не лучше ли честно вступить в спор с классиками и попытаться доказать собственную правоту?

Итак, вот выводы Ленина. Приведем их без комментариев, они говорят сами за себя:

"...Западноевропейские капиталистические страны завершают свое развитие к социализму... не так как мы ожидали раньше. Они завершают его не равномерным "вызреванием" в них социализма, а путем эксплуатации одних государств другими, путем эксплуатации первого из побежденных во время империалистической войны государства. Соединенной с эксплуатацией всего Востока.

Весь мир переходит уже к такому движению, которое должно породить всемирную социалистическую революцию. Но... империалистам удалось расколоть мир на два лагеря.
Исход борьбы зависит, в конечном счете, от того, что Россия, Индия, Китай и т.п. составляют гигантское большинство населения... В этом смысле не может быть ни тени сомнения в том, каково будет окончательное решение мировой борьбы. В этом смысле окончательная победа социализма вполне и безусловно обеспечена.

Но на интересна не эта неизбежность окончательной победы социализма. Нам интересна та тактика, которой должны держаться мы, Российская коммунистическая партия, мы, российская Советская власть, для того, чтобы помешать западноевропейским контрреволюционным государствам раздавить нас. Для того, чтобы обеспечить наше существование до следующего военного столкновения между контрреволюционным империалистическим Западом и революционным и националистическим Востоком" .

Уверен, что, не зная, кто писал эти строки, большинство троцкистов сказало бы, что автор - "сталинист" или "маоист"...

Конечно, глупостью было бы утверждать, что все написанное Лениным - есть истина в последней инстанции. Но, во-первых, если Ленин не прав, то он должен быть подвергнут критике. И, по крайней мере, нечестно называть себя "большевиками-ленинцами" и при этом откидывать чуть ли не половину ленинской теории, стратегии и тактики. А во-вторых, Ленин, конечно, разбирался во многих вопросах, которые предстоит решать революционерам и сегодня, куда лучше большинства современных марксистов разных направлений.
Неспособность к конкретному марксистскому анализу, заменяемая часто неуместной пышной фразой сквозит в манифесте 4-го Интернационала "Агония капитализма и задачи Четвертого Интернационала", написанном Троцким. Этот документ и сегодня рассматривается большинством троцкистов, как важный программный документ, он изучается, цитируется и т.д.

В самом первом абзаце, который должен по замыслу автора, дать предельно общую характеристику эпохи, в которой суждено действовать новому Интернационалу, мы встречаем следующее утверждение:

"Экономическая предпосылка пролетарской революции давно уже достигла наивысшей точки, какая вообще может быть достигнута при капитализме. Производительные силы человечества перестали расти".

Как можно убедиться в "Преданной революции", под производительными силами Троцкий понимает технику. Техника, вопреки предписанию 4-го Интернационала, "расти" не перестала, ни в 1938 году, ни в 1998-ом. Также и экономическая предпосылка пролетарской революции достигла более высокой точки, чем это было в конце 1930-х: преимущественно национальный монополистический капитал превратился в транснациональный, а этот последний теперь уже не только торгово-финансовый, но и производственный.

Этот ложный анализ догматически распространяется Троцким на отдельные страны. Например, утверждается, что кейнсианская политика "Нового курса" (New Deal) Рузвельта, согласно Троцкому, не открывает "никакого выхода из экономического тупика". В то время как на самом деле политика широких государственных инвестиций помогла американскому капитализму выйти из тупика Великой Депрессии и кризиса 1937-38 годов.

Троцкого подводит узкий горизонт анализа - мировая революция и мировой капитализм для него ограничиваются горсткой империалистических стран. Тот факт, что страны первого мира постоянно "выходят из экономического тупика" за счет угнетенных стран третьего мира, а центр революционного движения находится на периферии мирового капитализма, находится за пределом кругозора лидера 4 Интернационала.

Фактически, Троцкий пытается сделать революционные выводы из той контрреволюционной посылки "марксизма II Интернационала", что капитализм, якобы, дорастает до определенного уровня, упирается, словно в некую перегородку в собственные производственные отношения и тогда происходит революция. Чтобы выстроить на этом механистическом фундаменте революционную программу, нужно заявить, что капитализм достиг своих пределов. То есть, принести факты в жертву ложной догме.

Коммунистическая революция с самых первых своих шагов переворачивает соотношение базиса и надстройки. Поэтому экономический детерминизм в духе II Интернационала всегда приводил и приводит к контрреволюционным выводам. Троцкий, как мы увидим ниже на примере его полемики с Георгом Лукачем, оставался и в этом вопросе на позициях "старого" марксизма.

Вывод программы, написанной Троцким, сводится к тому, что все условия для революции готовы, не хватает только смелого и решительного авангарда, который поднимет массы на бой и разделается с социал-демократами и "предателями" сталинистами:

"Исторический кризис человечества сводится к кризису революционного руководства" .
На основании этого утверждения делается также мессианский вывод о том, что
"Секции Четвертого Интернационала окажутся во главе революционного прибоя".

Однако, во главе обеих волн мировой революции ХХ века, поднявшихся после создания 4-го Интернационала - 1944-49 и 1968-75 годов оказались отнюдь не троцкистские секции, а те, кого Троцкий называет "сталинистами" или их прямые наследники.

Тот факт, что "исторический кризис пролетарского руководства" решался и решается без участия троцкистских организаций, которые всегда создаются как инструмент решения именно этого вопроса, не может не наталкивать на размышления: а годен ли в дело инструмент? Не являлись ли многие, если не большинство, троцкистских организаций как раз продуктом "кризиса руководства", а не средством его устранения?

Об этот факт периодически спотыкаются сами троцкисты. Например, в середине 1980-х тогдашний генеральный секретарь Революционной Рабочей партии Майкл Банда писал:

"Вопреки ожиданиям Троцкого, мы увидели непрерывную серию кризисов, расколов, предательств, вероломства, застоя и смятения - процесс, который характеризовался совершенным отсутствием стратегии и перспективы, что говорит о полном провале попыток теоретически и практически уловить суть эпохи, а также конкретизировать и обогатить троцкизм в качестве современного марксизма.

Мы увидели попытку самозванных группировок так называемых троцкистов наощупь, эмпирически и субъективно-идеалистически найти способ действовать в обход исторического процесса...

Наряду с этим произошла подмена партии, основанной на принципе демократического централизма, партией, попытавшейся увековечить себя бюрократической кликой, а также замена концепции Ч[етвертого] И[нтернационала], как представлял его себе Троцкий, кликами мелкобуржуазных дилетантов, шарлатанов и прожектеров, маскирующихся под "мировую партию"... Почему?

Задать вопрос - еще не значит на него ответить. Следует заявить решительно, более того, категорично, что ЧИ был провозглашен, но никогда не был создан. И даже во времена Троцкого не существовало ни одного партийного деятеля, способного продолжить и развить его монументальный труд".

Отвечая на эту разгромную критику, другой троцкистский лидер Дэвид Норт писал:

"Если из "монументального труда" Троцкого не выросло ничего, кроме жалкой шайки сомнительных мошенников, тогда следует поставить знак вопроса по поводу истинной ценности его труда.

Композитор, написавший симфонию, которую ни один оркестр не в состоянии исполнить, либо ученый, чьи теории представляют интерес лишь для шарлатанов, не могут занимать достойное место в истории культуры человечества. Если та политическая линия, за которую боролся Троцкий, не породила ничего, кроме бедствий, и привлекла к себе только предателей, идиотов и трусов, тогда следует признать, что концепция, положенная в основу Четвертого Интернационала, была в корне неверной".

Естественно, что для Норта концепция Четвертого Интернационала является чем-то вроде догмата о непорочном зачатии для католика, тем, что подвергать сомнению просто недопустимо. Но непредвзятый марксист будет вынужден согласиться, что политическая линия Троцкого, не породив, конечно, бедствий, и привлекая не только подлецов, но и искренних и честных людей, тем не менее, не принесла революционных результатов.

В чем же дело? Вероятно, сама теория "кризиса пролетарского руководства" и предложенных Троцким путей выхода из этого кризиса являются ущербными.

Критику такого подхода на примере социалистического лидера ХIХ века Фердинанда Лассаля (позиция которого близка Троцкому) дает Георг Лукач. Лукач анализирует подход Лассаля к революции 1848 года, его абстрактный подход к вопросу о переходе от буржуазно-демократической революции к социалистической.

Определенное идейное родство концепции Лассаля и теории "кризиса пролетарского руководства" очевидно.

"Согласно взгляду Лассаля, - пишет Лукач, - революция 1848- 1849 годов разбилась, наткнувшись на "расчетливость", "дипломатическую", "государственную позицию" вождей".

Естественно, что этот абстрактный подход не может дать действительных результатов даже при самых честных и искренних революционных намерениях:

"Там, где принципы "старого" и "нового" отвлеченно противополагаются друг другу, целый ряд совершенно конкретных вопросов о руководстве колеблющимися, о движении вперед вместе с широкими массами народа, без отрыва от них, без сектантского презрения к ним, вообще не может быть поставлен. Всякое отклонение от прямого осуществления "принципа" становится с точки зрения Лассаля "предательством" по отношению к идее", впутывает героя в "трагическую вину".

...Лассаль отрывает проблему "компромиссов" от всех конкретных классовых вопросов революции 1848 года: с его позиции не могут быть правильно поняты ни уничтожение феодально-абсолютистских пережитков, ни роль пролетариата в буржуазной революции (борьба за руководящую роль в радикальном завершении буржуазной революции, перерастание буржуазной революции, в пролетарскую). В своей трактовке идеи трагического Лассаль создает целый ряд теоретических домыслов, которые впоследствии (ко времени русской революции 1905 г.) стали типичны для определенных течений в меньшевизме, особенно для Троцкого и его единомышленников; здесь под прикрытием левой фразы созревала измена народным массам и худшая форма контрреволюции".

Конечно, прямое отождествление здесь недопустимо (Троцкий, естественно, не Лассаль), но можно воспользоваться Лассалем, как зеркалом, как "моделью", в которой оказались более развитыми те абстрактно-схематические элементы мировоззрения, которые в менее явной форме были присущи и Троцкому. Этот анализ поможет понять, почему революционная позиция троцкизма никогда не выливалась в действительное революционное действие, а троцкистские организации всегда оказывались на обочине революционного движения.

Лукач пишет, что разница в отношении к реальному революционному процессу заключалась в том:

"усматривать ли главное затруднение революции в экономической, идеологической, и организационной слабости самого революционного класса или же считать вместе с Лассалем центральной проблемой "дипломатию", "реальную политику" вождей в отвлеченно взятой революционной ситуации".

Соответственно и тактика, построенная на этих двух подходах, оказывается разной. Либо мы пытаемся поднять революционный класс до уровня стоящих задач в ходе перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую, либо мы противопоставляем нашу 100%-но правильную "crystal clear Marxist position" массам как некий идеал, а реальное движение критикуем как "предательство" этого идеала.

Явное игнорирование поступательности самого революционного процесса, наличия в нем опосредующих звеньев, оказывается общим для большинства направлений троцкизма. Естественно, что такая позиция автоматически резервирует для троцкистских организаций место на обочине исторического процесса. Зато с этой позиции очень удобно критиковать проигравшие или победившие революции, абстрактно противопоставляя реальному революционному процессу свое понимание его законов и результатов.