ДЕЛЯГИН: - Сегодня мы поговорим о знаменательной дате - о Дне знаний, 1 сентября. И, главным образом, о том, откуда эти знания возьмутся. Русский язык ведь лукав, как русский священник. Даже самые привычные нам слова имеют смысл, о котором мы при частом их упоминании иногда забываем. Например, произнося слово «образование», мы должны помнить его буквальное значение: не только вуз, но и школа не только дают знания, но и формируют личность. А формируя личности поколения, они тем самым формируют народ и, более того, народ, объединенный общим делом, то есть нацию. Поэтому, когда наши все еще кое-кем иногда уважаемые реформаторы говорят о том, что система образования должна готовить специалистов, пусть даже хорошо адаптирующихся к меняющимся реалиям, - это уже есть некоторое оскопление системы образования. Потому что его главная задача - не прививка умений, не распространение знаний, а формирование личностей. В советской, а до того российской школе именно поэтому так много внимания уделялось истории и литературе: на их примерах воспитывалась мораль детей и молодежи.
Когда же сегодня Министр образования Российской Федерации Фурсенко произносит, что задачей системы образования является, прости господи, подготовка квалифицированных потребителей, - все, что можно сказать по этому поводу цензурного, так это цитата того же министра о том, что наши студенты так же хороши, как и наши автомобили. Причем при этом имелись в виду легковые автомобили.
ЧЕЛЫШЕВ: - 1 сентября на носу. В Братиславе 15-летний подросток из винтовки расстрелял прохожих. 6 человек погибли, еще 14 ранены.
ДЕЛЯГИН: - Мы не можем назвать конкретные причины этого - мы еще просто не знаем их, как не знаем даже точного возраста стрелявшего.
Но есть факторы, которые способствуют подобного рода бессмысленным трагедиям.
Первый - общий социально-экономический и психологический климат: фрустрация, которую испытывает не только Прибалтика, но и почти вся Восточная Европа. Интеграция в Европу пошла по колониальной модели: у стран Восточной Евпропы забрали почти все, что представляло интерес для западного бизнеса, а остальные предприятия закрыли, чтоб не конкурировали с западными даже теоретически. В результате по ВВП на душу населения с 1985 года Восточная Европа к Западной в целом не приблизилась (некоторые страны сократили разрыв, некоторые увеличили, но лишь Словения приблизилась к 50% от ВВП на душу населения, например, Франции). Люди лишились перспективы и возможности себя проявить.
Все, кто мог, уезжают на Запад работать, причем достаточно бесправно. В целом у людей нет перспективы.
Второй фактор, повышающий риск бессмысленных преступлений, - это, насколько могу судить, насаждение примитивных стандартов образования, превращающий человека в простой придаток той или иной технологии, а отнюдь не самостоятельную ценность.
У нас, как мы знаем, ситуация хуже, - но пока речь о Восточной Европе, в частности, о Словакии.
Наконец, третий фактор, способствующий немотивированной преступности, особенно молодежи, - это разрушение представлений о нормальном, разрушение морали, которое осуществляется не только через крах структур повседневности, но и через деградацию системы образования.
Я был в Братиславе несколько лет назад, и на меня этот город произвел тяжкое впечатление: он пустой, такое ощущение, что все уехали. А ведь Словакия - успешная для Восточной Европы страна. Она невелика, и огромный нефтеперерабатывающий завод играет для них большую роль.
Но реально город пуст. В воскресенье можно стоять в исторической, туристической части города, - правда, маленькой, - и видеть в поле зрения десяток людей.
А ведь Восточная Европа, как в нашей стране Прибалтика, привыкла ощущать себя наиболее развитой частью социалистического мира - и этим вполне заслуженно гордиться. А теперь она наименее развитая часть европейского мира - и не в силу какой-то там оккупации, а по собственной воле.
И тот шок, который мы видим в Прибалтике, в том числе и у представителей коренных национальностей, которые имеют все права в тех странах, - этот шок, хотя и в меньшей степени, воспроизводится в странах Восточной Европы. Там, где есть национальная гордость, как у поляков, она помогает. А там, где люди оценивают себя сравнительно объективно, - эта объективность затаптывает их в землю.
Но в целом психологический климат в обществе определяется множеством факторов, в том числе и системой образования. Когда стали внедрять Болонский процесс, против него были протесты и даже демонстрации не только в Сербии, но и в Швейцарии, и во Франции, причем протесты с очень четкими и внятными претензиями.
Ведь навязываемая Болонским процессом тестовая система применима далеко не везде: даже в естественных науках ее можно использовать ограниченно, а слабо формализируемых гуманитарных науках в ряде случаев она неприменима вообще.
В целом она отучает понимать закономерности, разбивает комплексное видение мира и воспитывает зубрил. Она формирует кусочно-разрывное сознание, очень удобное для любого руководства, потому что его носителями легко манипулировать, они внушаемы и некритичны.
Человек смотрит фильм про Рэмбо, воображает себя Рэмбо, берет винтовку и начинает вести себя, как Рэмбо. С точки зрения управления это эффективно: что людям покажешь, то они про себя и будут думать, так себя и будут вести. Внушаемость у жертв тестовой системы как у пациентов Мессинга. При этом критическое мышление почти отсутствует, способности работать с информацией и познавать новое не развиты. И мы это уже видим не только где-то «за бугром», но уже и у себя.
Далее: платность магистерского образования резко снижает доступность образования.
Поэтому Болонская система, что бы там не говорили штатные и внештатные пропагандисты, контрпродуктивна. Она представляет собой огромный шаг назад по сравнению даже с той советской системой, которая у нас была.
Кстати, слово «даже» я употребил напрасно, потому что советская система была в мире едва ли не лучшей системой массового образования. С ней можно сравнить японскую, - но японцы слишком усердствуют с проверками знаний своих школьников и студентов, вгоняя их в психическое истощение и подрывая их уверенность в своих силах.
Так что, если возвращаться к братиславской трагедии, нужно смотреть, конечно, на конкретные обстоятельства, но учитывать и общий негативный социально-психологический фон, вызванный трагическим транзитом в Восточную Европу, по сути дела колониальным.
И, конечно, свою роль внесла система образования.
В Советском Союзе ведь у людей было оружие на руках: после войны было огромное количество трофейного и наградного оружия, всегда было и есть охотничье оружие, - но вот подобных бессмысленных расстрелов не было. Даже сейчас еще нет - разве что недавно в Москве стреляли несколько раз и пневматического оружия по людям с балконов. Нас пока еще поддерживает инерция советского образования, воспитывавшего мораль вопреки всему.
ЧЕЛЫШЕВ: - Поступает противоречивая информация о том, что это был просто пьяный человек.
ДЕЛЯГИН: - Пьяный в 15 лет уже никого не удивляет. Но это лишний аргумент требовать полного запрета рекламы не только пива, которое нужно приравнять к алкоголю, но и так называемых энергетических напитков и коктейлей. В отношении последних нужно внимательно изучать, из чего они состоят: такое ощущение, что там бывают какие-то химические смеси, бьющие по мозгам очень сильно.
А ведь часть молодежи искренне считает слабоалкогольные коктейли, которые продаются в банках, неалкогольными. И три-четыре баночки выпить с утра для них нормально, - а на деле это уже почти алкоголизм.
Важно понимать, что не только семья должна воспитывать детей: семьи бывают разные. Школа тоже должна детей воспитывать. Не только учить, не только готовить «квалифицированных потребителей», как думает человек, имеющий репутацию могильщика российского образования, не только готовить квалифицированных специалистов, как мы все думаем, -но и воспитывать личность. Потому что, если семья - это дело семейное, то школа - это дело государственное. И государство через школу имеет возможность эффективно внедрять хотя бы простейшие моральные установки.
Правда, государству это, судя по тому, что оно внедряет через телевидение, не нужно. Определение «школа молодого бандита» применительно к центральному телевидению уже не шутка, а просто констатация факта.
И результаты государственной политики мы видим в социологии. Не так давно Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) провел исследование, которое показало, что 35 % россиян не читает книг практически вообще. С 1996 года ситуация очень резко ухудшилась. В 1996 году, в те самые страшные 90-е, когда до половины старших класссов в некоторых городах умирали от передоза тяжелых наркотиков, в те самые 90-е, о которых мы смотрим фильм типа «Жмурки» и «Бумер», - «никогда» или «очень редко» читали книги 20 % россиян. За 13 лет показатель вырос до 35%, почти вдвое. А доля людей, которые читают книги практически ежедневно, снизилась с 30% до 22%.
Только 10% родителей читают книги детям дошкольного возраста и менее 0,5% родителей читают книги детям школьного возраста. Эти недопустимо низкие показатели - не только результат появления альтернативных источников информации вроде цифрового телевидения и Интернета, это результат падения общего уровня культуры общества.
И это очень серьезно, потому что способ воспитания способности к мышлению - это чтение, а не телевидение.
ЧЕЛЫШЕВ: - Чего российскому образованию сейчас не хватает, что ему мешает? Это неумение, нежелание внедрить в образовательный процесс информационные технологии? Низкие зарплаты учителей? мы хотим, чтобы из наших детей делали личностей. Но среди самих учителей личностей меньшинство.
ДЕЛЯГИН: - Во время гражданской войны, военного коммунизма и даже во время нэпа, и уж тем более в 30-е годы зарплаты учителей были не высокие. Может быть, в 30-е годы их повысили, тогда была соответствующая государственная политика, но в 20-е годы точно их зарплата была невысока. Макаренко много денег не получал, - но система образования работала достаточно хорошо, даже несмотря на безумные эксперименты 20-х годов вроде сексуального просвещения.
И сегодня, конечно, не хватает информационных технологий, не хватает зарплаты и даже пожарной защищенности, - бесконечно можно перечислять, чего не хватает.
В конце концов, нормальных учебников не хватает по истории! Не написана нормальная история нашей страны, чтобы можно было, с одной стороны, гордиться ею, а с другой стороны, знать ее трагические страницы. Нет учебника, который бы адекватно описывал, например, 90-е годы. В результате их изучают примерно так же, как наше поколение изучало период сталинских репрессий: дома узнает, что все было не так, как написано в учебнике, - но правду преподавателя говорить нельзя, надо врать, как написано.
Однако главное, чего не хватает нынешнему школьному образованию, с моей точки зрения, - это разумная цель. В советское время школьное образование готовило людей, а сейчас школьное образование готовит объект воздействий и манипуляций. И это абсолютно неправильный, порочный и разрушительный для общества подход.
Если мы в школах и вузах готовим людей, а не, как говорили греки про рабов, «говорящие орудия», - мы должны учить этих людей думать. Советская система образования не учила принимать самостоятельные решения, - но она учила ответственности, она учила думать и учила морали. Все эти бесконечные классики русской литературы, этот Некрасов, от которого меня до сих пор только не тошнит, все эти классики советской литературы, включая «Разгром» Фадеева, с разных сторон и по-разному учили именно морали, хотя само слово это не произносилось в школе вообще. Они учили, что такое хорошо и что такое плохо не только на классическом стихе Маяковского, но и на безумном количестве примеров. И «сам погибай, а товарища выручай» - это я как отличник, которому приходилось подсказывать, помню очень хорошо.
И, кстати, между учениками всячески поощрялась разумная конкуренция - и по тому, кто лучше учится, и по общественной деятельности, которая была далеко не только одним агитпропом. И спорт, и культурная работа, и труд на субботниках тоже считались - и правильно, кстати, - общественной работой, - и там тоже была своя конкуренция.
Сейчас очень много необходимого уничтожено, учительский корпус колоссально деградировал, - но люди ведь подбираются под задачу.
Если задача вдохновляющая, подвижническая, то и корпус преподавателей подстраивается под нее даже в самых неблагоприятных условиях. Задача меняет, трансформирует тех, кто вынужден ее решать.
Теперь о деньгах: финансирование системы образования за 2000-е годы выросло колоссально, безумно. Хочется спросить: где деньги, Зин? Почему мы видим резко выросшие расходы бюджета и совершенно не видим отражения этих расходов на благосостоянии преподавателей и качестве образования?
ЧЕЛЫШЕВ: - Мы делаем не только из учеников потребителей. У нас учителя такие же люди, они живут в этой стране. Они потребители, а не подвижники.
ДЕЛЯГИН: - Этот разговор любят вести милиционеры. Мол, милиция - это срез общества, и потому в ней просто должны активно действовать бандиты, убийцы и насильники. А ведь это наглая ложь: милиция должна быть лучшей частью общества, она обязана за волосы тащить его прочь от обезьяны, наверх, к гуманности и цивилизованности.
И, извините, у педагогов такая же задача. Педагоги тоже должны быть лучшей частью общества, а не майорами Евсюковыми в штатском.
ЧЕЛЫШЕВ: - При такой зарплате это невозможно.
ДЕЛЯГИН: - Человека от обезьяны отличает не зарплата, а цель.
Да и зарплату педагогам несколько раз поднимали, хотя недостаточно.
Нормальная зарплата - условие абсолютно необходимое, но совершенно не достаточное. Потому что человек с четко выраженной потребительской ориентацией всегда будет ориентирован на деньги, а не на результаты работы. К сожалению, не всегда этот результат измеряется деньгами, и никакой творческий результат из стремления к деньгам не получается.
А педагогика это все-таки результат во многом творческий. Так что, к сожалению, воспитание педагогических кадров должно идти по принципу подвижничества, по некоему почти религиозному принципу, а не по принципу «где бабок больше и откат гуще».
Да, подвижники в педагогике должны получать нормальную зарплату, а не за нищенскую, - и оставаться подвижниками, потому что работать с детьми тяжело, хоть и интересно. Нужен совершенно особый, специфический тип личности, - который есть и будет всегда.
- (Звонок от Олега) Сломали, казалось бы, такие мелочи. Началось все с формы. Как можно в школе ходить в чем попало? Военные одеты в форму, если вы в больнице, вы уверены, что вам там помогут, вы видите людей в белых халатах. Самое главное пропало, туда идут дети не учиться.
ДЕЛЯГИН: - Форма в советских школах была инструментом не милитаризации и не подчинения, - форма была для того, чтобы дети из бедных семей не чувствовали себя ущербными, а дети из обеспеченных семей не имели возможности, как сейчас говорят, выдрючиваться друг перед другом. Когда форму отменили, то, с одной стороны, пошла гонка, что называется, понтов - не только по всяким мелочам вроде ручек и ластиков, но и по одежде.
А с другой стороны, люди из необеспеченных семей, которых стало на порядок, а то и на два порядка больше, чем было в Советском Союзе, стали чувствовать себя сильно уязвленными и ущемленными. И это серьезно.
Конечно, форма для детей должна быть красивой. Когда в 50-е и даже в 60-е годы ходили в серой убогой форме, это неправильно. Но я помню, что в середине 80-х годов появилась очень красивая форма, по крайней мере, для девочек. Все было мило, в нескольких вариантах и т.д..
Сегодня введение формы - вопрос дискуссионный, но в условиях, когда огромная часть населения страны является крайне бедной, а то и нищей, для того, чтобы не подчеркивать их бедность, чтобы дети от этого страдали поменьше, может быть, стоило бы ввести форму, по крайней мере, до возвращения к нормальному уровню благосостояния основной массы народа России.
ЧЕЛЫШЕВ: - Я не знаю, насколько вы психолог. Когда школьную форму отменяли, говорили: как стадо баранов, все одинаковые, сплошная масса, никаких индивидуальностей. На мой взгляд, форма сама способствовала тому, чтобы ученики свою индивидуальность проявляли не в одежде (потому что это очень просто - мама денег дала, красивых шмоток купили, вот ты и индивидуален), а как-то по-другому. Скажем, проявить себя на уроке, что-то новое прочитать, узнать, спортом заниматься, какие-то достижения на этом поприще иметь.
ДЕЛЯГИН: - Да, безусловно. При этом я еще уточню, что поскольку в форме себя проявить было нельзя, то людям, которым хотелось себя проявить именно в одежде, приходилось быть очень изобретательными. Им приходилось буквально чудеса творить - вплоть до вышивки на рубашке.
По этой же причине запрещалось девочкам красить губы, носить сережки и т.д. Не только потому, что учительницы иногда что-то не так понимали или боялись ранних влюбленностей, но и для создания дополнительной мотивации: кто хочет выделиться - выделяйся через свое главное дело: через учебу и дружбу. Выделяйтесь социальными формами общения.
- (Звонок от Елены) Знаете, что я заметила? У меня девочке 17 лет. У них теперь есть такой предмет - обществознание. И вот наша девочка из этого предмета вынесла. Она все время говорит: я знаю свои права, я личность. В наше время мы знали какие права? На отдых и на труд. И мы только знали обязанности: ты должен, ты должна. В результате они не хотят учиться. Летом раньше читали литературу по списку. Про литературу я вам скажу о своем опыте. В 6-м классе ребенок. Я ему читаю. Если знаешь произведение, читаешь ему до самого интересного места и уходишь еду готовить. И он читает. Я считаю, что есть что-то вражеское в этом предмете, где детям говорят: ваши права и я - личность. Дети только это выносят.
Челышев: - Я бы вообще запретил уроки обществознания, потому как они не нужны. Школьные поборы - это такой хороший курс обществознания российского: учителей не надо, ставки освободить, зарплаты не платить, а лучше эти деньги на краску потратить.
Делягин: - Знаете, это зависит от директора школы и от региональных властей. Вы удивитесь, но далеко не во всех школах берут поборы.
А с другой стороны, в советские годы был такой предмет - основы государства и права. И нам очень внятно и очень конкретно объясняли, что права-то у вас, конечно, есть, - но они у нас есть именно как у граждан Советского Союза, а граждане Советского Союза мы постольку, поскольку исполняем свои обязанности как граждан. И кто не исполняет обязанности, тот не имеет морального права заикаться о правах.
На самом деле основы государства и права или обществознание - предмет хороший. Людям надо объяснять, что у них есть права, это хорошо.
Но им нужно только не забыть сначала объяснить, что их права возникают потому, что они исполняют свои обязанности, и только поэтому. Так что здесь, мне кажется, некоторый вывих не в предмете как таковом, а у преподавателей или в программе.
- (Звонок от Ольги) То, что у нас сейчас творится с образованием и вообще в стране, это целенаправленная политика, направленная на разложение общества. Сейчас из детишек получаются трансформеры и больше ничего.
ЧЕЛЫШЕВ: - И в кого же они трансформируются?
Ольга: - Да ни в кого. У них перевернутое сознание. Они уже не отличают добро от зла. Вот сегодняшнее поколение молодежи.
Делягин: - Я поддерживаю, хотя есть и исключения из этого нового правила. Хочу процитировать Сергея Петровича Капицу, одного из наиболее умных людей нашей страны: «Мы, наконец, пришли к тому, к чему стремились все эти 15 лет: воспитали страну идиотов. Если Россия и дальше будет двигаться этим же курсом, то еще лет через 10 не останется и тех, кто сегодня хотя бы изредка берет в руки книгу. И мы получим страну, которой будет легче править, у которой будет легче высасывать природные богатства. Но будущего у этой страны нет. Именно эти слова я произносил 5 лет назад на заседании правительства. Время идет, а процессы, которые ведут к деградации нации, никто даже не пытается понять и приостановить».
Единственное, что я могу сказать, что, как всякий умный человек, Сергей Петрович, по-моему, немного наивен. Он эти слова произносил 5 лет назад на заседании правительства и, вероятно, думал, что этими словами правительство ужасно напугал. Но ведь если предположить, что задача заключается в том, чтобы получить страну, которой будет легче править, у которой будет легче высасывать природные богатства и направлять эти природные богатства на строительство замков в Швейцарии, Австрии, на куршевельские загулы, на строительство океанских яхт собственной противоракетной обороны, на худой конец - на строительство особнячков в Рублевском федеральном округе, - тогда люди, слушавшие Капицу пять лет назад, наверное, потирали под столом ручонки и говорили друг другу: какой верной дорогой мы идем, товарищи, как мы все правильно осуществляем!
Так что вся проблема системы образования - в мотивации, в том, какую задачу ставит государство перед системой образования. Если оно ставит задачу воспитать гармоничных, умных, творческих, работоспособных личностей, с которыми приятно общаться, с которыми можно нормально общаться, которые могут творить и созидать, - это один вариант. И тогда нужно просто менять Министра образования и возвращаться от реформ к нормальности.
А если задача заключается в том, чтобы воспитать не людей, а объекты для ограбления, чтобы воспитать рабов, - думаю, в рамках решения этой задачи все в принципе делается нормально.
Но, с другой стороны, социальная значимость знания падает не только среди обычных людей: она падает даже в так называемых элитарных слоях. Вот, например, есть такая Сколковская бизнес-школа. Это один из инновационных проектов, в рамки которого щеки надуты на ширину плеч, а может быть, даже и шире. Звон стоял нестерпимый где-то год назад по этому поводу в официальной пропаганде. И что получилось?
Здание Сколковской бизнес-школы, насколько можно судить, так и не построено. Поэтому бизнес-школа занимается в одном из самых фешенебельных отелей города Москвы, непосредственно напротив Кремля. И молодой человек, который начинает свою учебную жизнь в таком месте, считает, что он уже всего достиг.
На это накладывается субкультура, сложившаяся в том числе в бизнес-сфере и в сфере госуправления, по которой не нужно ничего знать и уметь - нужно лишь иметь правильных родственников. И тогда вас посадят в роскошный кабинет, вам дадут в руки финансовые потоки, и вы будете ими рулить. А если вам вдруг понадобятся знания, вы наймете специалиста, и он вам все сделает.
ЧЕЛЫШЕВ: - Михаил Геннадьевич, мы точку невозврата прошли. Смотрите, мы в таких образовательных условиях живем уже 20 лет, а сегодняшние дети завтра будут воспитывать своих детей. И не факт, что они поймут, что такое хорошо и что такое плохо, и вопреки школе будут ориентировать своих детей на постановку целей, для чего учиться, а не слепо следовать в русле.
ДЕЛЯГИН: - Точка невозврата бывает у самолетов. У обществ с ней сложнее. Вот в Средней Азии, когда руины цивилизации занесло песком, мы можем констатировать факт, что цивилизация погибла. Да, там точка невозврата пройдена. А до этого, пока нас песком еще не занесло, - не будем торопиться. Я лично знаю людей, которые выживали после травм и диагнозов, абсолютно несовместимых с жизнью, причем ошибок диагностирования там не было. То у общественного организма выживаемость выше, чем у индивидуального.
И, извините, мы не 20 лет живем при «этой» системе образования. Реформа началась не так давно и, по крайней мере, почти до середины 2000-х годов у нас была по инерции вполне советская система, которая еще имела позитивные советские черты.
- (Звонок от Ирины) Все правильно. К большому сожалению, сейчас в школе сокращается программа по литературе. И мотивируется это тем, что будущим специалистам она вроде как и не нужна. Вы все правильно говорите, под каждым вашим словом можно подписаться. Но что толку, что вы будете на радио говорить, а мы на кухне? Надо что-то делать, хотя бы обратиться в Общественную палату, чтобы там создали комитет по проблемам образования, чтобы они дали какие-то рекомендации премьеру, президенту. И с вашим участием, Михаил, других умных, образованных людей. Надо что-то делать, потому что просто так сотрясать эфир - ничего из этого не получится, это бесполезно совершенно.
Челышев: - Такое ощущение, что Ирина льет воду на мельницу тех, кто ратует именно за такую образовательную реформу. Потому что даже если мы, как выразилась Ирина, сотрясать воздух не будем, это будет вообще конец.
Делягин: - Ирина нормальный человек, ни на чью мельницу она воду не льет. Она просто смотрит на шаг дальше и задает следующий вопрос: что делать? Причем она производит впечатление человека абсолютно разумного, понимающего, что Госдума это пустое место, «не место для дискуссий», что писать в правительство или там в блог Медведева бессмысленно. И она что-то слышала про Общественную палату, - не ясно, что это такое, но, раз еще не ясно, почему бы не попробовать?
Я вот скептически отношусь к Общественной палате.
Нужно формировать массовое и твердое общественное сознание. А как конкретно оно будет продавливать свое восприятие мира в государственную политику, - это вопрос уже конкретной политической деятельности. Правда, ею я тоже занимаюсь: в рамках создаваемой сейчас партии «Родина - здравый смысл».
|
|
