Он может быть тощим или толстым, усатым или гладко выбритым, хмуриться или глупо улыбаться – неважно – его работа, заставить вас поверить, что он – главный. Знакомьтесь перед вами самый главный босс… Его наняли за большие деньги, где-нибудь в далекой стране, как актера в одноименном фильме Ларса Фон Триера, чтобы персонализировать ответственность за решения, которые он, фактически не принимает, однако об этом не обязательно знать всем. В конце концов, если решение сработает, окажется «хорошим», это, конечно будет заслуга компании, а если «плохим» или непопулярным – это будет вина того чудака, кстати, как там его звали, Свен, Свиндо, Свандо…
Неважно, тогда он был самым большим боссом. Видимо, обезличенность власти и размытие ответственности это все же влияние времени, современная тенденция. В старые добрые времена босс был боссом, он отвечал за слова и его слово имело вес.
Старые боссы могли быть полными придурками, но вы хотя бы знали с кем имеете дело, и это означало, что за титулом стоит реальный человек, действительно принимающий решения, накладывая на них отпечаток своей индивидуальности. Босс не просто выражал волю системы, он был системой. Взять хотя бы первого директора СП «Джи Эм-АвтоВАЗ» Джона Милонаса. Что ни говори, а старина Джо был мужиком с большими волосатыми… руками. Уж в этом можно было не сомневаться.
На заводе был один закон – это он сам. Когда он заходил в офис, разговоры стихали, менеджеры краснели и бледнели, принимали подобострастные позы и выражения лиц, а простые работники усиленно демонстрировали усердие и сосредоточенность на работе. Потому что старик был крут. Мог запросто подойти и сказать какому-нибудь недотепе: «Ты здесь больше не работаешь!». И все, вопрос для него был решен, технические тонкости его не интересовали, ведь если HR не может решить такую простую задачу как уволить неугодную персону, нужен ли нам такой HR? Но HR понимал все правильно и проблемы решал…
«На моем заводе профсоюзов не будет никогда» - заявлял Джон Милонас, с порога «посылая» делегацию профсоюза АСМ с соседнего большого брата АтоВАЗа. И не то, чтобы АСМ, с его приверженностью социальному партнерству, представлял какую-то опасность. (Да и самим местным проф-функционерам оно не так уж сильно надо было, просто неудобно стало оправдываться перед иностранцами, каждый раз задававшими вопрос: «Почему у вас на соседнем предприятии ТНК до сих пор нет первички профсоюза?» Разводили руками: мол, никто не обращался, всех все устраивает).
Но для босса Милонаса вопрос был принципиальный – ему не нужны были партнеры и помощники, решения мог принимать только он, и больше никто, и уж во всяком случае не местные профкомычи и рабочие-аборигены. И надо сказать, решения он принимал, вплоть до назначения зарплаты уборщице и выбора расцветки салона автомобиля. При этом часто лез не в свое дело и откровенно «косячил», как в случае со злополучной голубенькой расцветкой иномарки Вивы с проблемным сбытом. Это было ясно всем, и не только на заводе, дилеры стонали и умоляли поменять обивку салона, спрашивали, какой ммм…чудак её выбирал. Узнав имя чудака – умолкали, ибо апеллировать было не к кому. Обивку сменили только после ухода большого босса…
Да, были люди в наше время. Но времена меняются, вслед за первооткрывателями приходят функционеры: система стремится к управляемости и стабильности.
Пришедший на смену Милонасу усатый джентльмен не то с итальянской, не то с финской фамилией умел… улыбаться. Как оказалось, этого достаточно, чтобы порулив заводом полтора года, уйти осваивать новые прерии российского дикого запада. Натянутая американская улыбка, много обтекаемых общих фраз и ощущение неоправданных надежд на «великое будущее» завода, вот пожалую и все, что осталось в воспоминание о новом боссе. Хотя, никто и не вспоминает особо.
Правда, по контрасту с первым боссом, этот пожалуй, внес первые сомнения в полномочиях и роли «первого лица». Время сменилось, и дело не в том, был ли новый директор плохим или хорошим, он был ровно таким, какой был нужен системе, поставившей его как тотем – олицетворение своей власти и могущества. А то, что он не принимал решений, так он и не должен был. Все важные решения принимаются за тысячи километров отсюда, в офисах Цюриха и Детройта.
Исходя из им одним ведомой логики, людьми, для которых полторы тысячи рабочих и их семьи в далекой России с их проблемами не более чем маленькая цифра на экране, цифра по своему значению ничтожная в сравнении с другими: долей рынка, объемом продаж и приростом цены на акцию. А публике, прессе и «трудовому коллективу» предъявляется очередное лицо, на этот раз без усов и пошире, чтобы улыбаться на фотографиях, хмуриться на совещаниях, изрекать банальности на собраниях и в расплывчатых интервью, т.е. играть роль, быть тем самым главным боссом…
|
|
