И левые, и либералы убеждены, что в России господствует капитализм. Левых это обстоятельство огорчает, либералов тоже, почему-то, не радует. Они постоянно напоминают, что капитализм у нас неправильный. Не такой, как в Америке, Японии или Германии. Вот там да! Капитализм, какого в России еще сто лет не будет!
В сущности, признание сегодняшнего господства капитализма представляет собой торжество идей Маркса, в чем либералы никогда не признаются. Но, как нам кажется, сам Маркс не оценил бы, что его левые последователи через полтора века видят мир почти таким же, каким он его оставил. Сердитый гений, возможно, счел бы подобные взгляды презрением к диалектическому материализму, в соответствие с которым кардинальному изменению производительных сил должны сопутствовать столь же кардинальные изменения социальной структуры.
Со времен Маркса развитые страны, включая СССР (а теперь и РФ по праву наследования ему), перешли от индустриальной экономике к постиндустриальной. Что это означает?
Во-первых, главным фактором, определяющим экономические и социальные процессы, является информация.
Во-вторых, жизнь стала более зажиточной и люди ценят невещественные (этические) блага так же высоко, как еду, одежду и крышу над головой. Кроме калорий, хочется признания значимости своей личности, возможности реализовать способности, наград за заслуги.
В- третьих, во много раз увеличилось количество работников, чья деятельность связана только с информацией.
Их можно разделить на четыре социальные группы. В коммуникативную группу (терминология авторов) входят писатели, журналисты, ученые гуманитарных и естественных специальностей, телевизионщики, юристы, всевозможные консультанты, создатели рекламы, разработчики непроизводственных информационных продуктов… список можно продолжать бесконечно. Эта группа производит «чистую» информацию, выступающую в роли товара. Наиболее сплоченными и влиятельными здесь будут работники СМИ и масскультуры (медиакратия), религиозные организации и, в некоторых странах, юристы.
Вторая группа – бюрократическая, состоит из бюрократов государственных и бюрократов корпоративных. На последних, почему-то, обычно не обращают внимания, тогда как производство наводнено менеджерами в количестве, непосильном для технологического процесса.
Третья группа представлена учеными и инженерами, основой постиндустриальной экономики. Эта группа производит информацию, представляющую собой промежуточный продукт для производства вещей.
Но, поскольку технический прогресс немыслим без соответствующе подготовленных кадров, необходимы учителя и врачи, составляющие четвертую, гуманитарную социальную группу.
В принципе, все сказанное не отрицается ни левыми, ни либеральными теоретиками. Более того, в отношении к «информационным» группам политические противники проявляют некое единодушие в том, что считают их социально однородными. Левые подверстывают «информационные» социальные группы, за исключением государственной бюрократии, под пролетариат, неосознанно отождествляя пролетариат с наемными работниками.
Государственная бюрократия, впрочем, объявляется прислугой буржуазии. Либералы пытаются объединить «информационные» группы в «средний класс» и продемонстрировать на его примере возможность обойтись без социальных противоречий вообще.
Несостоятельность первого подхода очевидна. Ни одна из «информационных» социальных групп не отвечает всей совокупности признаков пролетариата, который, кроме того, что является наемным работником, производит стоимость, производит ее непосредственно и является источником прибавочной стоимости для капиталиста. Невозможность механического объединения групп в «средний класс» столь же очевидна – слишком уж различается их социальное положение. Бюрократии принадлежит политическая, административная и, в значительной степени, экономическая власть. Медиакратия имеет в обществе самый высокий авторитет. И бюрократия, и медиакратия получают гигантские доходы. А научно-техническая и гуманитарная социальные группы движут общество вперед, но «за бесплатно». Почему?
В чем сила бюрократической и коммуникативной групп, которая позволяет им, не имея, зачастую, никакой собственности на средства производства, так опередить своих коллег по производству и переработке информации?
Чтобы хорошо жить, надо иметь миллион или подчиненных. Причем второй путь в наши дни выгоднее первого. Об этом красноречиво свидетельствуют заголовки СМИ вроде «Чиновники кошмарят бизнес!», но что-то мы ни разу не видали заголовка «Спасите чиновника от бизнесмена!».
Если в индустриальном (капиталистическом) обществе социальное положение человека определялось, в основном, размером принадлежащей ему собственности, то в постиндустриальном наоборот – доход человека определяется его положением в обществе. А само положение, или статус, достигается неэкономическими методами, за счет формирования определенных межличностных взаимоотношений.
Социальная жизнь постиндустриального общества имеет в своей основе борьбу за повышение статуса индивидуума и, тем самым, за повышение его материального благосостояния. Повысить свой статус можно двумя способами – заслужить или присвоить. Купить его нельзя, поскольку статус сам является источником благосостояния, а не его частью или признаком. Заслуженный статус формируется при установлении следующих взаимоотношений между человеком и обществом – человек прикладывает некоторые усилия на благо общества, а общество признает их ценными для себя.
Заслуженное повышение статуса не вызывает никаких нареканий. Выдающийся инженер, ученый, педагог, писатель или артист имеют право на преимущественное получение материальных, а тем паче этических благ. Аморально лишь присвоение статуса, преувеличение своего вклада в достижения общества.
Поскольку все материальные блага производятся людьми, то перетягивание статуса на себя и последующее перераспределение потребляемых благ нарушает соответствие потребляемого произведенному. Присвоение статуса с последующим присвоением материальных благ и является тем инструментом, за счет которого благоденствуют бюрократия и медиакратия. Присвоение статуса всегда происходит через снижение статуса других членов общества. Это присвоение может быть прямым или косвенным. Отобрать статус напрямую можно, узурпировав какие-то полномочия, присвоив изобретение или открытие, поставив свою подпись под чужой статьей, поручив кому-то написать диссертацию и т.п.
Второй способ присвоения статуса используется, когда для прямого воровства не хватает возможностей или смелости. В этом случае стараются понизить статус всех окружающих – выставить их дураками, некомпетентными, непорядочными, не обладающими «деловыми» качествами – и выгодно оттенить себя, любимого.
Типичный способ косвенного присвоения статуса - завышение значимости своих достижений, например, «раскрутка» бездарных артистов или провозглашение очередных «Утомленных» эпохальным событием отечественного кинематографа. Медиакратия и бюрократия присваивают статус научно-технической и гуманитарной групп обеими способами, от принижения заслуг непосредственных подчиненных до замалчивания научно-технической и гуманитарной групп средствами массовой информации или, того хуже, негативного искажения их образа.
В противоположность «правильным» персонажам, массовой культурой формируются образы инженера как бестолкового очкарика, а учительницы – как толстой глупой тетки, ничего не понимающей в душах «современных и продвинутых» учеников. Сплошным потоком тиражируются анекдоты про «рассеянного профессора» и про «Вовочку», которые в информационную эпоху далеко не безобидны, так как не только веселят публику, но и формируют у нее необходимые власть имущим стереотипы. Как и капитал, статус передается по наследству. Дети высокопоставленного чиновника с рождения записаны в недешевый и престижный детский сад/школу/университет. По окончании университета им гарантирована непыльная работенка в государственных структурах или в коммерческой компании под крылом папиного знакомого, далее – Академия государственной службы или собственный бизнес в режиме максимального благоприятствования, женитьба или замужество в своем кругу с последующим продолжением династии. Аж …нет, не завидно. Противно.
Нет ничего странного, что ни левые, ни либералы не обращают внимания на появление нового вида эксплуатации – теория всегда отстает от практики. Зато российский народ не только его заметил, но и нашел подходящее словечко для обозначения «активного», увеличивающегося статуса. Всем приходилось слышать, что «Понты дороже денег» и что «Если бы понты светились, в Москве были бы белые ночи». Так вот, «понты», или наглое, нахрапистое утверждение своего превосходства, позволяющее добиваться поставленных целей, и представляют собой постиндустриальный аналог капитала. Каким бы грубым не казалось это слово, оно очень точно характеризует основной принцип присвоения статуса – любым способом снизить статус других людей.
Если капитал увеличивается вложением в производство, то статус – вложением во влияние на окружающих, по максимуму на все общество целиком. Если капиталист присваивает и копит вещественные блага, то «понтуалист» – этические. Отсюда, кстати, следует, что конкуренция буржуазии с бюрократией обречена в исторической перспективе на поражение. Бюрократ всегда будет быстрее копить этические блага, нежели капиталист деньги. Именно это мы и наблюдаем на практике. На протяжении 20 века государственная и корпоративная бюрократия во всех странах, а уж тем более в СССР/России, неуклонно усиливалась, а классический капиталист, полновластный хозяин и организатор производства, практически исчез.
Основа экономики – крупные промышленные и финансовые корпорации - находятся в руках их менеджмента, а не акционеров. Контрольный пакет акций стал редкостью, максимум, на что может рассчитывать акционер-одиночка, да и то из самых богатых, это блокирующий пакет.
Вместе с буржуазией постепенно исчезает как класс и ее антипод – пролетариат. Не являясь больше передовым производящим классом, он, в основном, старается сохранить свои социальные завоевания. На смену буржуазии и пролетариату приходят два новых постиндустриальных класса – суперстатусный и субстатусный. Статус первого, включающего, в основном, бюрократию и медиакратию, искусственно завышен.
Статус второго класса, состоящего из научно- технической и гуманитарной групп, движущих общество вперед по пути развития производительных сил, занижен. Капиталистические отношения в постиндустриальном обществе играют второстепенную роль по сравнению с взаимоотношениями, основанными на присвоении статуса. Поэтому мы должны сделать вывод, что постиндустриальное общество не является капиталистическим, а представляет собой новую общественно-экономическую формацию. Если допустить в серьезных вопросах определенную долю иронии, то для ее названия подойдет слово «понтуализм». Попробуем дать ему строгое определение. Итак, понтуализм – это постиндустриальная антагонистическая общественно-экономическая формация, основанная на статусной эксплуатации и…
За «и» скрывается кое-что, в равной степени не признаваемое ни левыми, ни либералами. Как и все другие антагонистические формации, понтуализм обречен на классовую борьбу, в данном случае на борьбу субстатусного класса с суперстатусным. Если эта борьба завершится победой субстатусного класса, то каким станет общество после нее? Неограниченный прогресс науки и техники… Материальное изобилие…
Этические ценности, избавленные от влияния масскультуры… Кто там шепотом сказал «коммунизм»? Правильно сказал! Определение понтуализма следует закончить так: «и являющаяся переходной между монополистическим капитализмом и коммунизмом».
Огорчение либералов очевидно. История – улица с односторонним движением, и возвращения в разлюбезный «правильный» капитализм не предвидится. Но и левым есть над чем задуматься. Они считают коммунизм чем-то отдаленным, собираются вначале строить тоже «правильный» (по сравнению с советским), но уже социализм. А история перешагнула социализм, отвела ему место частного случая понтуализма. И что будет с нежелающими признавать законы объективного развития и придерживающимися взглядов вековой давности?
|
|
