Начнем разговор с показательного интервью Михаила Хазина на LIFE NEWS по итогам саммита ШОС и БРИКС в Уфе. Абсолютно верно там сказано, что вес уфимских гостей еще не достаточен для подрыва влияния МВФ и «вашингтонского консенсуса» в мире, и эйфористические оценки здесь ни к месту. Но, с другой стороны и в чем сыр-бор, невозможно согласиться с уважаемым аналитиком, что нет мировоззренческой альтернативы (другого знамени, как он сказал) «либеральному» курсу из Вашингтона.
Такая альтернатива существует как доведенный до ума коммунизм. Заметьте – доведенный до ума! Дело в том, что новое очень редко появляется в идеальном виде. К примеру, первый пароход плавал медленнее парусника; первый автомобиль ездил медленнее конной тяги; первые ракеты падали; даже первые формы капитализма были раздавлены реставрационным сапогом феодализма. Но значит ли это, что и пароход, и ракета, и автомобиль, и капитализм не назрели в принципе в свое время?.. Абсолютно не значит. Стоило их модифицировать, то есть именно довести до ума, и все встало на свои места. Поэтому и ныне отказываться от улучшения коммунизма глупо. Коммунизм ни то что назрел; но даже появилась его первая версия, которая требует лишь последующей модификации и ничего более.
А вот вопрос о «доведении до ума» - да, этот вопрос более специфичен, но тем не менее вполне решаем. Базовая суть первых лет нового строя очевидна – это диктатура пролетариата. Но такая диктатура суть есть не только и не столько ВЧК и Красная Армия, хотя и без этого не обойтись; но в первую очередь это социально-экономический союз рабочего класса с агропромом и бюджетной интеллигенцией, говоря современным языком. И то верно: рабочий класс хочет кушать, это раз; лечиться и учиться, это два; а для этого ему и нужны крепкие социально-экономические отношения с агропромом и бюджетниками. Но так как рабочий класс гораздо многочисленнее монополистической буржуазии, то, овладевая средствами производства, он создает гораздо более широкий спрос для тех же сельхозпродуктов и бюджетных услуг. То есть из-за более широкого спроса и появления на этой почве достаточных средств у трех вышеозначенных сил можно и потомство увеличить; детки становятся взрослыми и опять повышают спрос-предложение и делают своих деток; и маховик развития раскручивается все более и более. Вот что такое диктатура пролетариата по своей глубинной сути. Это не столько танки-пушки-самолеты, хотя, конечно, на должном уровне это необходимо; но сколько именно увеличение платежеспособной численности населения, создание широкого рынка сбыта на этой почве; отсюда развитие предложения-производства, науки и техники и укрепление валюты.
Еще раз стоит уточнить, что экономическое здоровье приобретает решающее значение в нынешних условиях. Если раньше передел мира можно было сделать внезапным вооруженным нападением наподобие коллизий Первой и Второй мировых войн, то сейчас без предварительного экономического измора вооруженное нападение обречено на провал, особенно если рассматривать ситуацию с мировыми державами и их сферами влияния. Поэтому, проще говоря, побеждает большой рынок. На спрос и валюту такого рынка вынуждены ориентироваться все продавцы товаров и услуг, и таким образом они попадают в определенную зависимость от властей этого рынка. Но рынок — это люди прежде всего. Хороший рынок — это когда много потребителей с высоким уровнем на каждого. В этом отношении США и Китай, к примеру, находятся в определенном равновесии. В США относительно высокий доход на одного потребителя, но общее количество таковых неуклонно сокращается. В Китае, наоборот, много потребителей, но доход большинства из них невысок. И как это ни удивительно для завзятых отечественных пессимистов, евразийский рынок (бывший Советский Союз и его связи, проще говоря) может опередить и Китай, и США. Никакого шапкозакидательства здесь нет, а только голый расчет. Если, как показано выше, мы построим диктатуру пролетариата, тогда и получим большое число семейных бюджетов с высоким уровнем; но тогда Россия и вырывается вперед в мировой конкуренции двадцать первого века.
Но здесь-то и начинаются проблемы в виде бросания из крайности в крайность как раз в так называемом левом движении. Одна крайность, то есть «справа», существует в лице КПРФ и подобной компании. Диктатуру пролетариата нам не надо, говорят фактически сии деятели; социалистическую революцию не надо; будем врастать каким-то чудом в капиталистическую систему так, что она станет почему-то социалистической и тому подобное. Такая соглашательско-реформистская позиция уже известна и поэтому КПРФ не пользуется уважением среди большинства трудящихся. (Как буржуазная социал-демократическая оппозиция она еще потянет, отсюда и толика поддержки, но не более.)
Но не менее вредна крайность «слева» в виде Трофимовых, Голицыных, Метиков, Волобуевых, Соркиных, Арзамасцевой и тому подобное. Имя им легион. Суть их такова фактически – долой рынок, долой деньги, долой товар чуть ли ни полностью; нужны какие-то трудовые квитанции (у Волобуева деньгами лишь называются те же квитанции); короче, опять «военный коммунизм» тем или иным боком, а ленинский хозрасчет от больного ума. Хорошо уже, что спор с одним из «леваков» (Голицыным) вроде бы окончился. Самый порядочный из этого конклава оказался. Честно признался, что в случае воплощения такой «идеологии» кооперативную собственность в частности придется уничтожить. (Правда, потом послал матом – ну да автор не девочка и ему на подобные вывихи наплевать.) Но хоть какая-то правда. А уж представить современную экономику без кооперативной и личной собственности – это пусть читатель решает, на чьей стороне правда.
Но оставшиеся крутят мелким бесом бесконечно и неустанно. От прямых разговоров уходят под всякими предлогами. Тот же Трофимов уж сколько раз был спрашиваем, как насчет кооперативной и личной собственности, которым на ОГАСы наплевать с самой высокой колокольни. Ответа, выходит, не дождаться. И смех еще в том, что автор сих строк не против информационных систем ни на йоту. Надо только знать место и время их применения, а не разводить кампанейщину наподобие хрущевской кукурузы. То есть, как будет показано ниже, ОГАС не должна отрицать рыночных корректировок в устанавливаемые плановые нормативы – и только тогда от нее будет толк. Волобуев и Метик, с другой стороны, весьма похожи на известный салтыковский персонаж, который кроме «не допущу» и говорить-то ничего не умел. Волобуев в частности абсолютно не понимает разницу между золотым стандартом и золотом как всеобщим эквивалентом. Не знает то, что знает первокурсник экономического вуза. Отмена золотого стандарта не отменяет роль золота как всеобщего эквивалента, которая ежедневно осуществляется на биржах и служит активом не кого-нибудь, а центральных банков всех стран. Но бесполезно ждать контраргументов – сей деятель замолкает, пока все успокоится – и опять вылезает в другом месте.
Метик – это ярчайший образец «левого» перегиба именно в виде примитивного уравнительного коммунизма. Его в этом качестве можно выставлять в музее на самое видное место. Сколько раз говорилось в споре с ним, что еще нет того влияния человека на природу, когда можно было бы предсказать результат воздействия на нее до приемлемых величин. В частности, еще нет такого союза города и села, когда можно было бы получить высокий и запланированный урожай при любой погоде. То есть, отсюда даже трудно спланировать работу той же индустрии в виде поставок для села, не говоря уже о самой сельской продукции. Да, можно держать огромные страховые запасы для покрытия провалов планирования – но это вылетит в такую копеечку, в такую огромную заморозку и отсюда разбазаривание труда, что перекроет в разы огрехи всякого рынка. В разы! Нет – как о стенку горох. Ничего не доходит. И при этом все та же смехота – автор не выступает против планирования ни на йоту. Другое дело, что планирование должно корректироваться данными с рынка. Это и есть единство и борьба противоположностей точно также, как диалектика города и деревни, содержания и формы, умственного и физического труда. Одно предполагает другое и воздействует на другое. План не дает рынку излишне вилять – рынок не дает плану бюрократизироваться. Но, скорее всего, для типажей а-ля Метик это высшая алгебра; хотя они называют себя марксистами с таким апломбом, что боязно подойти прямо-таки.
Ну и так далее и так далее. Арзамасцева постоянно путает общественные фонды потребления с распределением по количеству и качеству труда. Для нее социализм — это фактически одни общественные фонды потребления; а откуда они берутся, из какого источника, понять чрезвычайно трудно. То есть фактически та же уравниловка другим боком. С Соркиным не приходилось спорить непосредственно, но стоит почитать его тирады против хозрасчета, и ясно, что к чему. Все настолько вырвано из контекста, настолько ангажировано, что это именно фактики, как говорил Ленин; а не факты, взятые в их связи. Все это к тому – что на таком «левом» перегибе современную диктатуру пролетариата, разумеется, не построить. А нужно именно реальное распределение по труду; то есть нужны наконец-то основы социализма в виде полного хозрасчета, правильной понимаемой роли денег-товара-рынка и кооперативной собственности. Да, это сложно. Так и хочется шашкой все эти рыночные штучки в капусту порубать. А надо их не рубать – а переделывать в свою пользу там, где пока без них не обойтись. А уж потом, когда техника и культура разовьются до достаточных высот; когда союз города и деревни сольется в одно целое; когда сможете тот же урожай предсказать хотя бы с точностью до миллиона тонн – вот тогда и рубайте на здоровье.
Поэтому-то критически мыслящие деятели наподобие Хазина сотоварищи задумываются хоть иногда над судьбой левой идеи; но в том-то и дело, что, с одной стороны, от таких раздумий действительно могут отпугнуть вещи типа уравниловки по Метику и подобное. Никакого эффекта от специализации и кооперации труда тогда не будет, которая и заключается в выдавливании путем безденежья в том числе работника, не нашедшего призвание в одной области, в область, где его способности востребованы на полную катушку. Социализм без такой специализации и кооперации труда существовать не может. Поэтому, с другой стороны, при всем уважении к аналитику (то бишь Хазину, разумеется), все-таки мировоззренческая альтернатива «либеральному» курсу из Вашингтона существует в принципе, и она называется модификацией коммунизма.
Ничего иного нет и не будет, потому что так развивается все – природа, общество, мышление. Никто эти диалектические законы отменить не в силах. Поэтому капитализму в двадцать первом веке будет всё-таки вход в мировую историю воспрещен. Может быть он и будет шмыгать серой крысой по черным ходам – но парадные двери перед ним неумолимо закрываются. А вот как раз «левому» перегибу в этом смысле – решительный бой. Чем быстрее его разобьем – тем быстрее закроются двери перед капиталом.
|
|
