Это подтвердила сама практика развития советской экономики. Обратимся к конкретным данным: за годы социального строительства с 1913 по 1974 гг. производительность труда увеличилась в промышленности в 23,3 раза, в сельском хозяйстве в 6,2 раза. Изменились и соотношения по уровню производительности труда между СССР и капиталистическими странами. Если в 1913 г. Великобритания и Франция в 3-5 раз превосходили Россию в производительности труда, то в 1973 г. уровень производительности труда в этих странах стал ниже, чем в СССР. Если в 1913 г. производительность труда в промышленности России была ниже производительности труда США в 9 раз, то в 1973 г. производительность труда в промышленности СССР примерно в 2 раза была ниже, чем в США.
Возросла и роль производительности труда в приросте продукции. Если в период с 1929 по 1932 гг. за счет роста производительности труда был получен 51% всего прироста промышленной продукции, то за период с 1971 по 1974 гг. - 84%. В 1973 г. за счет роста производительности труда было получено 85% прироста национального дохода (БСЭ, т.21, 1975, с.46). Причем, рост производительности труда в СССР порой несколько сдерживался некоторым преобладанием экстенсивной направленности развития экономики над интенсивной: страна богата сырьем, землями и т.д., так что зачем излишне “тужиться”? И так быстро развиваемся.
Впрочем, и в вопросе рационального использования отходов производства, утильсырья социалистическая экономика порой не уступает капиталистической. В частности, если в США значительная часть производства бумаги и картона основывается на использовании бумажной макулатуры и тряпья, то и Германская Демократическая Республика не в меньшей, если не большей степени славилась этим. В чем причина быстрого развития производства и производительности труда в СССР, где не было частной собственности на средства производства, которая, по утверждению защитников частной собственности, и заставляет повышать производительность труда?
А причина здесь именно в замене частной собственности общественной, которая, порождая отношения дружбы, сотрудничества и взаимопомощи свободных от эксплуатации людей, к материальному стимулу повышения производительности труда, добавляет еще и моральный, противоестественный для мира частной собственности. Именно этот стимул, направленный на заботу, обеспечение не только своего личного благополучия, но и благополучие всех других людей - товарищей, независимо от того, знакомы ли они или нет. Касаясь этого вопроса, Ленин писал: “Капитализм может быть окончательно побежден и будет окончательно побежден тем, что социализм создает новую, гораздо более высокую производительность труда... Коммунизм есть высшая, против капиталистической, производительности труда добровольных, сознательных, объединенных, использующих передовую технику, рабочих” (ПСС, т. 39, с. 21-22).
И дальше: “Капиталистическая организация общественного труда держалась на дисциплине голода... Коммунистическая организация общественного труда, к которой первым шагом является социализм, держится и чем дальше, тем больше будет держаться на свободной и сознательной дисциплине самих трудящихся. ... Эта новая дисциплина не с неба сваливается и не из добреньких пожеланий рождается, она вырастает из материальных условий...” (“Великий почин”, ПСС, т. 39).
Такой материальной основой и является общественная собственность на средства производства, порождающая отношения дружбы, сотрудничества и взаимопомощи свободных от эксплуатации людей, порождающих у людей заботу не только о себе, не только о ближних, но и о самых “дальних”, совершенно незнакомых людях, заботу “рядовых рабочих об увеличении производительности труда, об охране каждого пуда хлеба, угля, железа и других продуктов, достающихся не рабочим лично и не их “ближним”, а “дальним”, то есть всему обществу в целом, десяткам и сотням миллионов людей, объединенных сначала в одно социалистическое государство, потом в Союз Советских Республик” (Ленин В.И., ПСС, т. 39, “Великий почин”).
Таким образом, здесь кроме материального стимула, обеспечивающего трудовую деятельность человека добавляется еще и моральный стимул, совершенно чуждый сущности капиталистического способа производства. Этот стимул именно добавляется, он не устраняет материальный стимул. В связи с этим Ленин писал, что подвести многомиллионные массы к коммунизму можно “не на энтузиазме непосредственно, а при помощи энтузиазма, рожденного великой революцией, на личном интересе, на личной заинтересованности, на хозяйственном расчете” (ПСС, т. 44, с. 151).
И здесь тоже нужно подчеркнуть, что речь в данном случае идет именно о тенденции, которая неотвратимо, неизбежно порождается, причем в массовом масштабе объективной, то есть, независимой от сознания человека, от его воли, самой основой социалистического производства - общественной формой собственности и поэтому эта тенденция непременно пробивает себе дорогу через многочисленные факты разгильдяйства, пренебрежительного отношения к труду, к социалистической собственности. Все эти отрицательные явления существуют при социализме и они существенно тормозят развитие производства, препятствуют утверждению подлинно человеческой морали в обществе (обратите внимание на то, что Энгельс в “Анти-Дюринг”, в разделе “Мораль и право. Вечные истины, писал не об “общественной морали”, а именно о “действительно человеческой”, поскольку общечеловеческой морали не существует: представления о добре и зле настолько менялись с развитием общества, что превращались в свою противоположность. В частности, убийство престарелого в первобытнообщинном строе было добром, поскольку устранение “бесполезного едока” увеличивало шансы сохранения жизни других, жизни рода. С развитием производительных сил появилась возможность содержать престарелых и убийство их превратилось в зло).
Касаясь отрицательных явлений в Советской России, Ленин писал, что и после разрушения капиталистической системы, в нашей стране сохраняется еще один из главных разрядов паразитов - разряд “жуликов, тунеядцев и хулиганов” и “эти пережитки проклятого капиталистического прошлого, эти отбросы человечества... эту заразу, чуму, язву, оставленную социализму по наследству от капитализма” следует искоренить из социальной жизни, для чего необходимо установить за ними “всенародный, деловой, практический контроль”. (“Как организовать соревнование”, ПСС, т. 35).
Отрицательные явления: тунеядство, мошенничество, стремление поживиться за счет другого и т.д. порождаются не самой общественной формой собственности, не самой сущностью социализма, а именно в результате отклонения от этой сущности, пренебрежением его принципами в частности, к требованию Ленина о необходимости всенародного контроля за всякого рода проходимцами), недостаточной квалификацией в осуществлении руководства развитием страны, да и некоторыми неизбежными на этой ступени развития общества социальными трудностями, обусловленными недородами, войной, невысоким материальным уровнем определенной части населения и т.д. Все это питает стремление ловчить, удовлетворять свои интересы за счет других и т.д. Вот почему отрицательные явления при социализме, несмотря на общественную собственность, живучи и могут существовать еще длительное время в социалистическом обществе. Все это говорит о том, что нельзя полагать, что сама по себе общественная собственность автоматически приведет в условиях социализма к безраздельному господству отношений дружбы, сотрудничества и взаимопомощи сразу же и во всей массе народа. Вот почему Ленин писал, что необходимо вести борьбу “за разрыв с проклятым прошлым, приучившим смотреть на добычу хлеба и одежды, как на “частное” дело, на куплю-продажу, как на сделку, которая “только меня касается”. Он писал: “Мы будем работать, чтобы вытравить проклятое правило: “каждый за себя, один бог за всех”... Мы будем работать, чтобы внедрить в сознание, в привычку, в повседневный обиход масс правило: “все за одного и один за всех” (ПСС, т.41, с.108).
Процесс этот сложный и длительный. В связи с этим, Энгельс писал, что мораль, порождаемая общественной собственностью беспредельно будет господствовать в обществе только тогда, когда уже забудут о классовых противоречиях, порождаемых частной собственностью. Дословно: “Действительно человеческая мораль станет возможной лишь на той ступени развития общества, когда противоположность классов будет не только преодолена, но и забыта в жизненной практике” (“Анти-Дюринг”, раздел “Мораль и право. Вечные истины”). И действительно, как отмечает Энгельс, “В обществе, в котором устранены мотивы к краже, где, следовательно, со временем краду будут совершать разве только душевнобольные, - какому осмеянию подвергся бы там тот проповедник морали, который вздумал бы торжественно провозгласить вечную истину: Не кради!” (там же).
Ну, а что касается социализма, то есть первой стадии коммунистического общества, то он не может быть полностью свободен от проявлений тунеядства, лодырничества, эгоизма, воровства, бездушного отношения к людям и т.д. На то он и является первой стадией коммунизма. Эти порочные явления имеются при социализме и причем в значительном количестве. Ведь, как подметил в свое время Маяковский, “Очень много разных мерзавцев ходит по нашей земле и вокруг”. И, тем не менее, новое отношение к труду, к людям четко проявляется с переходом от капитализма к социализму, то есть именно с заменой частной собственности общественной. Проследим это на конкретных, именно характерных примерах, взятых из самой жизни:
США. Реконструируется помещение какого-то офиса. Пожилой рабочий с большим трудом поднимает на другой этаж большую конструкцию. С ним дружески беседует молодой рабочий, находящийся рядом с ним. Он не делает каких-либо попыток помочь пожилому рабочему. Наблюдавший за этой сценой наш советский специалист обращается к молодому рабочему с вопросом: “А почему бы вам не помочь своему коллеге?” На что тот спокойно поясняет, что он прислан другой организацией и для выполнения других работ... Это очень удивило нашего специалиста. Но такие взаимоотношения, как он понял, здесь вполне естественные. Как видим полностью подтверждаются слова английского драматурга и критика Томаса Элиота (ум. в 1965 г.): “Организация общества на принципе частной прибыли... влечет за собой разнузданный индивидуализм, калечащий человечество” (“Афоризмы”, М., 1966, с.13).
Аналогично и отношения рабочих к повышению производительности труда. Если конкуренция, основанная на частной собственности, заставляет владельца собственности использовать любую возможность для повышения производительности труда с целью максимального увеличения прибыли, то у рабочего отношение к этому иное. Ведь он не более, чем просто передаточный механизм, выполняющий предписания владельца собственности, реализующего производственный процесс, и не более. Поэтому, как пишет, досконально изучивший экономическую жизнь США не по рассказам, а исследуя саму действительность, Н. Смеляков, причем сам являясь специалистом в этой области, “Труд нынешнего американского рабочего - это труд без подъема, без задора. Труд только для того, чтобы заработать. Если движение, рабочая операция не оплачивается, они не будут сделаны... Американец работает без энтузиазма, он “не горит” на работе. Рабочему отводится роль копировальщика чужих движений. Он лишен возможности заниматься творческим трудом. Его участие в рационализации производства в США также мало заметно - он просто не заинтересован в этом” (“Деловая Америка”, с. 199, 200-201).
Советский Союз. Городок Свалява, Закарпатской обл. Старшеклассники на субботнике на лесоразработках. Грузим довольно короткие (под силу поднять одному человеку) бревна на вагончики-платформы узкоколейки. Я беру на плече не в меру толстое бревно и с трудом поднимаюсь с ним по крутой железнодорожной насыпи. Видя это, один из старшеклассников, с которым у меня даже не было сколько-нибудь близких отношений, быстро подходит ко мне и, чтобы помочь мне, приподнимает задний конец бревна. Мне это только мешает, поскольку центр тяжести меняется и я рискую упасть лицом вперед. Прошу его отойти от меня. Однако чувство взаимопомощи заставляет его “помогать” мне. В конце концов, чтобы не упасть, пришлось громко выругаться. Только тогда он отстал...
Обратите внимание: у него не было какой бы то ни было личной выгоды от того, что он хотел помочь мне. И тем не менее, он буквально навязывал мне свою помощь. Сила морального долга настолько ослепила его, что он не допускал и мысли о том, что его действия могут привести к негативным последствиям.
Аналогичный случай: На территории свалявского леспромхоза я увидел, как несколько рабочих безуспешно пытались сдвинуть большой ствол дерева. Я незамедлительно помог им, хотя я здесь был совершенно случайным прохожим и совершенно незнакомым им и скорее всего сдвинуть ствол помогли не столько мои дополнительные усилия, сколько возникшее при этом воодушевление всех нас, сила коллектива (и физическая, и моральная). Есть ли разница между этими случаями? Бесспорно есть.
Разумеется, как в США, так и в Советском Союзе, можно найти и примеры противоположного характера. Но приведенные выше примеры именно характерны для социальных систем, основанных на частной и общественной собственности. Поэтому-то они и проявляются в массовых масштабах в соответствующей социальной системе. Особенность социалистического принципа взаимоотношения сотрудничества и взаимопомощи заключается не только в том, что он проявляется в массовом масштабе. Здесь более важно то, что эти отношения не ограничиваются кругом приятелей или просто знакомых - они распространяются на всех людей, включая “самых незнакомых”, о существовании которых данный человек просто и не подозревает. И это проявлялось уже в первые годы существования Советской власти, в частности в коммунистических субботниках, когда сами рабочие по своей инициативе, без каких-либо указаний “сверху”, с небывалым подъемом, бесплатно отработали полный рабочий день, показав необычайно высокую производительность труда.
В своей работе “Великий почин” (ПСС, Т.39), Ленин писал, что эти рабочие “В условиях отчаянно трудных... голодные... устраивают “коммунистические субботники”, работают сверхурочно без всякой платы и достигают громадные повышения производительности труда, несмотря на то, что они устали, измучены, истощены недоеданием. Разве это не величайший героизм? Разве это не начало поворота, имеющего всемирно-историческое значение?... Это победа над своей косностью, распущенностью, мелкобуржуазным эгоизмом... “Коммунистические субботники” показывают нам сознательный и добровольный почин рабочих в развитии производительности труда, в переходе к новой трудовой дисциплине...”
А вспомните Маяковского:
Холод большой. Зима здорова!
Но блузы прилипли к потненьким
Под блузой коммунисты грузят дрова.
На трудовом субботнике.
Мы не уйдем, хотя уйти имеем все права.
В наши вагоны на нашем пути наши грузим дрова.
Можно уйти часа в два, - но мы уйдем поздно.
Нашим товарищам наши дрова нужны: товарищи мерзнут.
Работа трудна, работа томит. За нее - никаких копеек.
Но мы работаем, будто мы делаем величайшую эпопею.
Мы будем работать, все стерпя, чтоб жизнь, колеса дней торопя,
бежала в железном марше в наших вагонах, по нашим степям,
в города промерзшие наши.
“Дяденька, что вы делаете тут, сколько больших дядЕй?”
- Что? Социализм: свободный труд свободно собравшихся людей”. (“Хорошо”).
Конечно, коммунистические субботники не могли сразу устранить преобладание старого над новым. Старое оставалось еще сильнее нового. Касаясь насмешек врагов социализма по этому поводу, Ленин писал, что старое всегда еще некоторое время остается после рождения нового. Это вполне естественно и он приводит пример такого рода: “Полвека после отмены рабства негров в Америке, положение негров там сплошь и рядом оставалось еще полурабским”. Ленин писал, что насмешки, которыми осыпают нас враги социализма, не случайны: “Издевательство над слабостью ростков нового, дешевенький интеллигентский скептицизм и тому подобное, все это, в сущности приемы классовой борьбы буржуазии против пролетариата, защита капитализма против социализма”. (“Великий почин”).
Думается, что этот тезис Ленина полностью сохраняет свою значимость и в наше время, когда враги социализма выдвигают те же аргументы, уверяя в “нежизненности” социалистической системы. Возможность господства отношений дружбы, сотрудничества и взаимопомощи не утопия, а вполне реальное и закономерное явление. Об этом наглядно свидетельствует практика жизни колонии А.С. Макаренко.
В своих произведениях Макаренко на многочисленных примерах иллюстрирует проявление у колонистов - этих бывших беспризорников, по сути дела коммунистические отношения друг к другу, к труду и общественной собственности. В частности, колонисты заметили, что мраморные ступени лестницы быстрее стираются около перил, а это ведет к более быстрому износу лестницы и, следовательно, досрочному ее ремонту, для чего необходимо выделение денежных средств колонии (в колонии существовало самоуправление колонистов). Поэтому колонисты решили: “Мы не старики. Будем ходить по лестнице, не опираясь на перила”. И никто из колонистов не нарушил это правило. Подробно описывает Макаренко и отношение колонистов к труду. В частности, имеется даже глава “Что такое энтузиазм” (в повести “Флаги на башнях”). Более того, колонисты гордились тем, что их отряду, а не другим отрядам доверяли самую трудную и самую грязную, неприятную работу: это нужно было заслужить.
Не случайно возникло и развивалось стахановское движение. Сам Стаханов за одну смену добыл 102 тонны угля, что соответствовало 14 нормам, а затем - 227 тонн угля за смену. А последователь Стаханова - Изотов добыл 607 тонн угля за смену. почин Стаханова подхватили и в других областях производства. Это были Бусыгин, Сметанин, Виноградовы, Кривонос, Демченко, Паша Ангелина (со своей женской тракторной бригадой) и многие другие. Стахановское движение в значительной мере способствовало росту производительности труда. А рост этот был немалый: если за годы первой пятилетки производительность в промышленности СССР выросла на 41%, то за годы второй пятилетки - на 82%.
В годы Великой Отечественной войны стахановское движение нашло свое выражение в форме движения “двухсотников” (две и более нормы за смену) и даже “тысячников”. О стимулах социалистического развития не на официально объявленом, а на самом обыденном уровне, можно судить по рассказу рядового, самого обычного тракториста из Смоленской области, который я услышал во время случайной встрече с ним: “Вот напарник мой вспахал намного больше нормы А я себе думаю: А что я? Хуже него что-ли? Не могу перекрыть его выработку? Поднатужился и перекрыл. Нет, не из-за денег, а просто так: показать, что и я умею неплохо работать”. Может быть здесь нет высоких стремлений: помочь стране и т.д., но нет и того холодного расчета, который характерен для мира, основанного на частной собственности: “Делать только то, что оплачивается”.
Композитор А.Н.Пахмутова, повествуя о Советском периоде нашей истории, подчеркивает, что это была волнующая и вдохновенная пора, это было время трудового энтузиазма, покорения новых земель и космоса. “Я влюблялась, - говорит она, - в тех мальчишек и девчонок, которые брали рюкзаки с нехитрыми пожитками и ехали осваивать неизведанные земли, строить новые поселки и города. Они ехали не за длинным рублем, а за романтикой. Ими двигало стремление к трудовому подвигу во имя Отечества”.
Таким образом, если сопоставить два явления: конкуренцию и социалистическое соревнование, то кроме общего (и то и другое способствует повышению производительности труда), между ними имеется и принципиальное отличие. А именно, конкуренция, порождаемая частной собственностью, требует: добей слабого и вырвись за счет этого вперед.
Социалистическое соревнование требует иного: добился успехов в производстве и других областях - помоги отстающим тоже подняться до таких же высот. Иначе говоря, социалистическое соревнование проникнуто духом взаимопомощи. А в целом, здесь действует диалектическое взаимоотношение между личным и общественным. А именно: личные успехи в труде способствуют успеху в развитии всего общества. (Именно всего общества в целом, а не какой-то группы людей, как, скажем, у мушкетеров, где в девизе: “Один за всех и все за одного” под словом “всех” разумелась только группа мушкетеров и не более). И, соответственно, обратная связь: благосостояние каждого человека напрямую зависит от благосостояния всего общества в целом. Можно сколько угодно разглагольствовать о неэффективности производства, основанного на общественной собственности на средства производства.
Но все это будут пустые слова, если они не будут подтверждены самой практикой производственной жизни. Так что же говорит эта практика? Некоторые данные о темпах развития советской экономики уже проводились. Приведем еще некоторые из них. Итак, СССР. Начнем с того, что сразу же после окончания Великой Отечественной войны, Сталин говорил о необходимости довести производства стали до 60 млн. тонн в год, столько же чугуна и т.д. Какова динамика развития этих отраслей производства? Не будем даже сопоставлять уровень производства с 1913 г. Возьмем период с 1940 по 1974 г. (т.е. за 34 года). Картина будет такая: Производство стали. 1940г. - 18,3 млн. тонн, 1950 - 27,3 млн. тонн, 1960 - 65,3 млн. тонн, а 1974 - 136 млн. тонн. Таким образом рост производства с 1940 г. по 1974 г. составил 743,2%, то есть увеличился в 7,3 раза. Производство чугуна. 1940 г. - 14,9 млн. тонн, 1974 - 99,9 млн. тонн. Добыча угля. 1940 - 166 млн. тонн, 1974 - 685 млн. тонн. Добыча нефти. 1940 - 31,1 млн. тонн, 1974 - 459 млн. тонн (1989 г. - 520 млн. тонн). Производство тракторов. 1940 - 31,6 тыс., 1974 - 531 тыс. (“Советский Союз”, М., 1975, с.167, 169, 173, 178). Производство электроэнергии. 1940 - 8,31 млрд., кВт. час., 1970 - 740 млрд. кВт. час., что составляет 8905%, то есть увеличение в 89 раз.
Машиностроение и машинообрабатывающие станки. В 1974 г. производство этой продукции возросло по отношению к 1940 г. в 40 раз (за день вырабатывалось почти вдвое больше, чем за весь год в царской России). Сопоставим теперь эти данные с развитием самой мощной страны капиталистического мира - США. Причем, обязательно обратите внимание на то, что эта страна не только не была подвергнута разорению во время II-й мировой войны, как СССР, а, напротив, она даже обогатилась за ее счет.
Возьмем примерно тот же период времени, а именно, с 1937 по 1972 и 1973 г. ( то есть даже 35-36 лет, вместо 34 лет, как данные по СССР). Производство стали. 1937 г. - 51 млн. тонн, 1972 - 139 млн. тонн. Получается рост составляет 272,5% (напомним, что в СССР он составляет 743,2%), то есть увеличение в 2,73 раза (в СССР увеличение в 7,3 раза).
Как видим, результат соревнования складывается в пользу производства, основанного на общественной собственности на средства производства, а не на частной.
Аналогично, производство чугуна. 1937 г. - 38 млн. тонн, 1973 - 92 млн. Добыча угля. 1937 - 451 млн. тонн, 1972 - 537 млн. тонн. Добыча нефти. 1937 - 173 млн. тонн, 1972 - 466 млн. тонн. Производство тракторов (без садово-огородных). 1937 - 272 тыс., 1973 - 237 тыс. (возможно, потребность уменьшилась от перенасыщенности?). (БСЭ, 1976, т. 24, ч.1, с.95, 92). Сельское хозяйство в СССР. Производство зерна (в среднем за год). 1909 - 1913 - 72,5 млн. тонн, 1936 - 1940 - 77,4 млн. тонн, 1971 - 1974 - 191,9 млн. тонн, а в 1975 - 1980 - около 205, 1 млн. тонн, что составляет по отношению к 1936 - 1940 г. - 265%, то есть увеличение в 2,6 раза.
Урожайность зерновых (в среднем за год) 1909 - 1913 - 6,9 центнеров с 1 гектара, 1936 - 1940 - 7,6 ц. с га, 1971 - 1974 - 15,6 ц. с га, что составляет по отношению к 1936 - 1940 г. 205,3% или рост в 2 раза. (В США урожайность всех зерновых культур в 1970 - 31,2 ц. с га. Возможно и за счет кукурузы. В Японии - 50,3 ц. с га, в Болгарии - 30,3 ц. с га, ГДР - 27,9 ц. с га. ФРГ - 33,4 ц. с га). (БСЭ, 1972, т. 9, с. 521). Урожайность по пшенице: в 1972 - в СССР - 14,7 ц. с га, а в США - 22 ц. с га. (БСЭ, 1975, т. 21, с.266).
Кстати, что касается Кубани, то там собирали по 26 центнеров с гектара. Напоминаем, что США - это гигантская Кубань по своим климатическим условиям (В США с 1936 по 1972 рост в 1,9 раза).
Производства мяса. В 1909 - 1913 - 4,8 млн. тонн, что составляло 29 кг. в год на душу населения, 1936 - 1940 - 4,0 млн. тонн, в 1971-1974 - 13,7 млн. тонн ( то есть 55 кг. в год на душу населения), а во второй половине 80-х годов пришлось уже около 70 кг. на душу населения. Это больше, чем в Англии и Италии, однако уступает США, где на душу населения приходилось по 120 кг. Впрочем, в Белоруссии и Литве достигли уровня потребления в США и превзошли Францию (112 кг.) и ФРГ (110 кг.).
Производство молока. 1909 - 1913 - 28,8 млн. тонн (154 литра на душу в год), 1936 - 1940 - 26,5 млн. тонн, 1971-1974 - 86,6 млн. тонн, что составляет 315 литров на душу населения в год. Кстати, в Литве до прихода к власти “демократов” молока производилось на душу населения в 4-5 раз больше, чем в США. (“Гласность”, 29.04.94). Доля СССР в мировом производстве молока увеличилась с 13% в 1940 г. до 21% в 1973 г. Каждая пятая тонна коровьего молока и масла в мире производилось в Советском Союзе (“Советский Союз”, 1975, с.205).
Если взять рост объема промышленной продукции за период с 1922 по 1972 г., то картина будет следующая: Казахстан - в 600 раз, Таджикистан - в 500 раз, Киргизия - более, чем в 400 раз, РСФСР - в 300 раз, Узбекистан - почти в 240 раз, Туркмения - более, чем в 130 раз.
Сопоставляя фермерскую и колхозную системы хозяйствования, Кара Мурза пришел к выводу, что “Если уж сравнивать... то всем нам надо прежде всего поклониться нашим колхозам и совхозам - по эффективности фермы им в подметки не годятся: так, сопоставляя производство на душу населения основных продуктов, то в 1989 г. пшеницы произвели 303 кг., а США - 223 кг., картофеля СССР - 251 кг., США - 68, мяса СССР - 70 кг., США - 120, молока СССР - 377, США - 264 кг., яиц в СССР - 292 штуки, в США - 270... И это все при том, что по климатическим условиям север США соответствует югу нашей страны: США - это как бы огромный Краснодарский край, а основная часть угодий СССР лежит в зоне неустойчивости земледелия”.
“Кроме того, замечает Кара Мурза, - все эти показатели весьма быстро росли вплоть до... 1991 г.”. Между прочим, сами зарубежные фермеры, побывавшие в нашей стране, и познакомившиеся с колхозами, советовали их не разгонять. В частности, фермер Функ из Люксембурга утверждал: “Вам проще всего сейчас ликвидировать существующие крупные коллективные и государственные хозяйства. Но эффект может оказаться только обратным желаемому. Ведь мощный “Кировец” на 5 или 10 частей не разрежешь не разделишь по семейным наделам. Помимо прочего, крупные хозяйства отвечают масштабам вашей страны. Если их раздробить, со временем все равно пойдет стихийное слияние, поглощение слабых сильными, как это происходит, например, в Соединенных Штатах... Колхозы и совхозы функционируют. Многие - не так уж плохо. А при должной организации труда могут добиться результатов и более высоких, чем наши частные хозяйства” (“Советская Россия”, 22.02.92).
Дельный совет, не так ли? Тем более, если учесть, что даже в такой капиталистической стране, как Израиль, существуют подобные колхозы. В преимуществах колхозов убеждаются и в других странах. Вот почему не случайно, скажем, в Румынии, по сообщению телевидения, вновь создаются колхозы, хотя и под несколько иным названием. Почему? Именно потому, что индивидуальное ведение сельского хозяйства привело к резкому сокращению поголовья скота, поля, где выращивали хлеба, заросли сорняком и так далее. Пытаясь опорочить социалистическую систему ведения хозяйства, неимоверно раздувают версию о “застое” в развитии экономики СССР.
“Но, - как писал об этом Байбаков, - разве можно назвать застойным период, когда за 20 лет (1966-1985) национальный доход страны вырос в 4 раза, промышленное производство - в 5 раз, основные фонды - в 7 раз?” За короткий период СССР вышел на первое место в мире по добыче нефти и приблизились к мировому лидерству по добыче газа. В 1990 г. СССР занимал 3-е место в мире по производству зерна, первое по картофелю и молоку. Действительно, темпы развития социалистической экономики снизились, но в этом виновата не социалистическая система, основанная на общественной форме собственности, а именно отступления от социалистических принципов руководства развитием экономики: бюрократический подход, мелочная опека, глушащая инициативу людей и т.д. Но ведь при этом не следует забывать, что несмотря на замедление развития социалистической экономики, в этот, так называемый “застойный период” по валовому доходу СССР обгонял все капиталистические страны, кроме Японии.
В 1981-1985 гг. (в СССР на 20%, в США - на 14%, во Франции - на 6%, Японии - на 21%). В 1986 -1989 гг. темпы роста производства в промышленности составляли 4%, в сельском хозяйстве - 3%. В этот период Советский Союз достиг наивысших объемов промышленного и сельскохозяйственного производства (Лигачев Е.К. “Так жить невозможно”, с . 12-13). Так что “застойный период” оказывается не таким уже и застойным, как это стараются доказать противники социалистического производства. И, обратите внимание на то, что они никак не хотят сопоставить достижения ”застойного периода” с современным состоянием экономики нашей страны. Сейчас, действительно никакого застоя нет: экономика в движении: она неумолимо падает в пропасть и это по всем показателям: по объему производства, по производительности труда и т.д. и т.п.
Однако тут могут задать (и вполне закономерно) вопрос: “А почему, если у нас было все так благополучно, мы закупали пшеницу в США и Канаде?” В самом деле, если сравнить валовый сбор зерна в СССР и США, то окажется, что, скажем в 1970 году он был одинаковым: в СССР - 186,8 млн. тонн, в США - 187,5 млн. тонн (БСЭ, 1972, т. 9, с. 521), а по пшенице СССР по валовому сбору в 1972 г. даже опережал в 2 раза США: в СССР - 85,8 млн. тонн, а в США - 42,0 млн. тонн (БСЭ, 1975, т. 21, с.226). И причина, видимо, не только в том, что у нас больше население.
Что по этому поводу говорят экономисты? А экономисты утверждают, что на питание населения своей пшеницы у нас было достаточно. Вся беда в том, что много пшеницы у нас скармливали скоту, птице, то есть она шла на нужды животноводства. “А вы видели какое брюхо у коровы? Сколько ей зерна надо, чтобы накормить?” - спросил в 1986 г. видный экономист во время лекции у слушателей института повышения квалификации преподавателей ВУЗов. “Ей не зерно надо давать, а грубые корма (сено, солома, мякина), силос”.
СССР нуждался не в продовольственном зерне, а в фуражном зерне. Именно такую пшеницу, идущую на корм скоту, и завозили к нам из США и Канады. Кто-то из экономистов утверждал, что в СССР и в США на корм скоту и птице тратится 50% зерна (в США, видимо, это в значительной части кукуруза). Предопределяющая роль экономического базиса на все прочие отношения между людьми наглядно проявилась на примере нашей страны: с разрушением базиса, основанном на общественной собственности на средства производства резко ухудшились отношения между людьми, их психология. Как видим, не столь уж праздный вопрос: “В чьих руках находится собственность на средства производства?” Ведь именно разрушение общественной собственности привело к гигантскому росту преступности, бандитизму, заказным убийствам, проявлениям национальной вражды, самоубийствам (сейчас Россия вышла на первое место в мире по количеству самоубийств) и т.д.
Разрушение социалистического базиса позволило незначительной части населения обогащаться за счет национальных богатств, за счет разорения трудового народа. Именно общественная собственность является той основой, которая в конечном итоге приведет к тому, что труд из тяжелого бремени превратится в жизненную потребность здорового организма, доставляющего организму радость. Вот почему Маркс и Энгельс в “Манифесте Коммунистической партии”, касаясь всех этих проблем, писали: “В этом смысле коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности” (ПСС, т. 4, с. 483).
|
|
