Это здание заражает тревогой уже на расстоянии метров пятидесяти – когда из 1-го Электрозаводского переулка выглядывает краснокирпичная его индустриальная готика. Завод, на котором держится, по идее, район – жилая благодать малоэтажная. Кварталы тут века с девятнадцатого лепились одноэтажные, но выросли до пятиэтажек когда завод первенцем индустриализации строился, в 1928-м. Электрозавод, в честь которого и станция метро и район названы. Пустел с девяностых годов…
Я ведь не как специалист, как лирический прохожий это наблюдал – эта громадная машина для труда уже не выпускала из своих проходных народ-созидатель, простаивала, и город со временем (упущенным нами) стал диктовать новые законы заводу. Теперь на смену рабочему классу пришёл народ-субарендатор. И не народ, а так – личности, отдельности.
Завод – это тоже машина времени. Может в будущее устремиться – при полном заполнении экипажем, может – в прошлое потащить, да ещё и не в местное прошлое, в иностранное. Последний год с этой меркой ко многому подхожу – незаконченной своей теорией человечности времени (подробнее - в новом романе, подождать придётся), конвертируемости времени в человека и наоборот. Вот наполняются цеха достаточным количеством рабочих если – то ведь не один завод, вся страна плывёт быстрее. «На советской скорости». Сразу встаёт вопрос – куда плывёт? В коммунизм, куда же ещё – ведь сосредоточение квалифицированных сил, знаний, технологий, это всё не случайность и не дар богов. Этого требовал Ленин с первых дней революции, и страна Советов откликнулась. Это – то самое экономически коммунистическое, что через индустриализацию, через обгоняющие буржуев темпы развития, должно закладывать новые формы и нормы жизни человечества (сперва в СССР). Может, звучит красиво и отвлечённо – но главное кроется здесь. Завод это форма организации человеческих взаимоотношений, сближения атомов, если угодно, разгонка их до максимально энергичного уровня – создание не изделий, но общественных связей, определяющих не только организацию труда, но и жизнь вне завода. И вырастает рядом прекрасный Дом Культуры - ныне там "Современник на Яузе". И название ещё дали буржуазное "Дворец на Яузе"... Пошло и предсказуемо - реставраторы во всём...
Понять, что происходит на Электрозаводе нынче можно погуглив его название – и ткнув в вакансии. Заместитель начальника отдела аренды – самая верхняя. Всего их три, больше никто в этом некогда форварде индустриализации, трансформаторном заводе – не нужен. Суб-а-рен-да! Судьба не только Электрозавода, но и всей страны – как бы ни сопротивлялись патриоты этому факту. А кто субарендатор?
Напротив захиревшего, потерявшего станковую, сердцевинную свою мощь завода – прекрасно отреставрированная модерновая дача купца Носова. Вот ещё привет прошлого несостоявшемуся будущему первого рабочего государства – дачка куда дороже государству силовигархии, нежели завод. Сюда же можно экскурсии водить, показывать, как славно господа жили. Но мне вот довелось вчера увидеть, как жили рабочие.
Время, тут явно спящее, пропускает в мрачную Третью проходную – по билету современности, в качестве участника легитимного по правилам субаренды действа. Тут теперь братья-музыканты да индивидуальные предприниматели гнездятся. Но лестница мраморная до второго этажа (уж не из Храма ли Христа спасителя? часть её в гостинице "Москва" была, точно такая же), но размах лестничных пролётов – сразу заражает энергией ударных двадцатых-тридцатых. Правда, дух канализационный первый этаж посещает – вполне ощутимая победа дерьмового времени, а точнее того типа общественных отношений, что опосредован деньгами и равнодушием.
Вот нормально (и то относительно, но всё же) помочь человеку, который упал на улице без сознания – вызывает страх такой человек. Есть тут и стадное и прочее – но всё же человеческое, помочь брату по виду, не дать остановиться его сердцу, спасти… А вот вид мёртвой машины для труда (банально перефразирую Корбюзье) – никого нынче не пугает, даже жителей района. Более того – и радует, ведь завод не чадит, как прежде. В гнёзах отдельности - спокойнее, авось по-отдельности выживем, в завод нам сплачиваться не след.
В эти же годы строившееся конструктивистское общежитие МИСиС архитектора Николаева – открывает коридорами лихую перспективу. Тут и киностудии вспомнишь, Останкино… Широкие коридоры – индустриальная необходимость. Выщербленные цементные полы – тоже следствие проката тяжёлых машинных тел. Но нынче – пусто, как в гробу. Да и здание это, что охраняют пока памятники погибшим в ВОВ заводчанам – буржуи запросто снесут, если подыщут инвестпроект подходящий. Памятники индустриализации в сердце паразитарной Постэпохи – ни к чему.
Грустная, растерянная женщина на проходной пускает гламурноватую, хипстероватую, рокенролльную публику. Не те людские количества! Какие выжимали здесь силы прежние поколения – каким благодатным потом и машинным маслом удобряли наше будущее. А будущее взяло гитарки и – давай тренькать «Металлику»… Строили-строили – и вот, опустело страны тело. Лишь в разных углах громадного помещения слышатся репетиции. Братья мои, музыканты – хоть бы своё-то вы пели! А то ведь ни голоса своего, ни стиля, ни даже слов в песнях – проживание чужого времени, американского, как раз там, где Америку обгоняли, где новые ритмы, новые совместными усилиями стандарты рождали…
Я иду на самый верхний, шестой этаж – потолки тут огромные. Я иду по приговору, как обитатель нынешнего времени, где коэффициент социальной солидарности, а уж тем более производственной кооперации и заводской сцепленности цехов – стремится к нулю. Иду в массовку, в безличие. Но фотографирую то, что ощущаю, передаю пульс, пока ещё аритмично общему бьющийся. Безлюдность, мёртвая страна…
Нет, рядом, ближе к Семёновской или Скокольникам полно новостроек – элитное жильё, офисы встают небоскрёбами – там всё как в США и Европе, там кулеры, отисы, дизайн. А тут – лифты с телефонами. На случай остановки, ведь поднимали много рабочих рук, много умов, умевших «машины вести удивительные». Но теперь тут руки гитаристов да ударников бывают разве что – культурная экспансия как следствие советской капитуляции с мирового рынка технологий…
Ещё полчаса прогулки – и Мосгорсуд, где идёт процесс над Левым Фронтом. На первый взгляд – только территориальная близость. Но не только: там судят именно то будущее, что здесь, в Электрозаводе придавлено, обездвижено прошлым господствующего строя. Нельзя строить, нельзя изобретать – нельзя и заводам тут стоять, выживут их элитные пентхаусы и премиум-класс. Потому что столица давно не пролетарская – она лишь ступенька теперь в мировой эксплуатации рабочих и недр, полустанок ТНК. И недоразумением выглядит такой завод – просто чем-то мятежным наподобие Удальцова и Развозжаева, посмевших на Болотной предлагать иное, социалистическое, трудовое, а не паразитарное будущее России.
Мёртая страна, где забиты двери,
Мёртвая страна - остаюсь с тобой.
В мёртвой стране продолжаю верить
В то, что эта страна снова будет живой...
Строки из песни "Разнузданных Волей", некогда взятые СКМ на стикеры - точно выражают настроение посетителя этой гремящей заводской пустоты. Только мертвенность страны - это не абстракция, это тысячи таких заброшенных заводов, что "кровавый Сталин", под именем которого скрыты миллионы ударников социализма, строили в 1930-х.
Да, я ведь иду на съёмки клипа – вместо единой, захватывающей умы и тела работы на благо родины, - тут иные, «новые» созвучия. И иные слова – как фашистские комендатуры на месте обкомов ВКП(б). Лофт, Мастер-класс, Ню-студио – ну и всякое такое… И кабинетики, бывшие трудовые коллективы, разделённые на ИП (индивидуальных предпринимателей). Более очевидного дробления социума, как именно в теле завода – не увидеть. Опустевшие вены – кровь отворили мы себе сами в 1991-м. Отворили только кровь – а вытекли даже мозги. И теперь мозги оставшихся лишь повторяют мантры (заклинания, если угодно) победителей в виде их песен, рифов, аккордов - дурная бесконечность, исключающая прогресс. Слышится блюзовое начало песенки со «St.Anger». Процентов десять всех цеховых помещений занимают субарендаторы – куда делись рабочие, страшно даже задуматься. Спросить у женщины на проходной, на которую хамовато гикали хабалки, следующие в очередную студию – так только её расстроить. Две мемориальные доски, посвящённые инженерам завода, у обоих старт – 1937-й. Кому репрессии, а кому – всей стране дать трансформаторы, дать тот самый ленинский лозунг, но уже в иных масштабах «Электрификация всей страны». Какая ещё мразь смеет ругать Ленина – когда его пульсацию мысли, социально сплачивающей поколения, – несут даже эти, даже опустевшие стены?! К.и.н. Бураковский – ты у меня в ГУЛАГе ещё поработаешь, гнусь! (Да, вот, кстати, на фото и та Америка, что уманивала из этих коридоров ментально - всё нагладно вполне).
И вот, не нарушая обыденности, я в лофте. Имитация студии на островке, давно отвоёванном у завода. Стойка бара, огромное окно до потолка, уже ПВХ, со слепящим закатом и под стать солнцу полукруглым силуэтом элитной домины на том берегу Яузы, словно рукотворной тенью заката… Заката, длящегося более двадцати лет – и всё не насмотримся, не поймём. Сперва опустели заводы, потом республики, потом и народа четвертьмиллиардного не досчитались, как после ВОВ – назад, как в 1937-м стало населения… Кстати, инженеры тут работали – и иностранные, тогда наоборот, они в наши ритмы встраивались! Вот неожиданно кстати цитата из Ленина, о труде и свободе - почему-то по-немецки. Может, рок-музыканты такие эрудиты?
А теперь пора поплясать. Это даже не на могилах предков пляска – это хуже, это имитация действий мыслящего тростника. Вместо производственной кооперации, развития навыков, ударного труда – симпатичные мальчики и девочки лет под тридцать, тратят энергию на улавливание блюзовых ритмов. Говорю же: прямая или косвенная, но диктатура иных времён и культур во всём.
Жаль, не умеют памятники стрелять – памятники погибшим заводчанам, что шли добровольцами на ВОВ. А их каменные винтовки очень бы сейчас пригодились, штыками - да под зад этих стиляг!..
Но нет: и я послушно двигаюсь в ритме времени, нашим сердцам не суждено биться вместе для решения заводских и мировых задач – с сотней, тысячей сердец производственной цепочки. Нам в лучшем случае светит встреча индивидуальностей в постели, но для этого надо лучше танцевать и не отвлекаться на шёпоты стен…
Потомки ударников и с дверью-то справиться не могут...
|
|
